Почему задерживают геев в Азербайджане?

 С кем говорим?

Джавид Набиев – активист, правозащитник, соучредитель и директор организации Nefes LGBT Azerbaijan Alliance. Получил политическое убежище в Германии.

Против чего борется?

Против преступлений на почве ненависти, языка вражды и ущемления прав азербайджанского ЛГБТ-сообщества.

– Начнем с самого конца истории. Ты сейчас в Германии. Ты переехал навсегда?

– К сожалению, да. В нынешних обстоятельствах я не собираюсь возвращаться в Азербайджан. Я подал заявку на политическое убежище здесь и получил его. Не то чтобы я не хотел вернуться, но вариантов нет.

– Как выглядят «нынешние обстоятельства»? Можешь объяснить, что происходит с азербайджанским ЛГБТ-сообществом сейчас?

– Сейчас многое происходит, и многое произошло ранее. Последние несколько месяцев, с сентября, в Баку проводились массовые рейды и аресты представителей ЛГБТ-сообщества, в основном геев и трансвеститов. Задержали более 100 человек.

Все началось с того, что полиция начала охоту на транссексуалов-секс-работников. Это еще можно как-то объяснить: проституция в стране запрещена. Полиция, Министерство внутренних дел сообщили тогда, что рейды проводились только для того, чтобы арестовать работников секс-бизнеса. Но очень скоро охват рейдов увеличился и затронул других людей: транссексуалов и геев, которые к проституции отношения не имеют.

Чтобы заполучить новые контакты, полиция пытала тех, кто уже был задержан. Полиции была интересна любая информация о любых контактах внутри гей-сообщества: друзья, знакомые...

Пытки были разнообразными. Всех трансвеститов, к примеру, побрили налысо, их насиловали, избивали, против них применяли электрошок. Все это делалось, чтобы люди раскрыли контакты своих «клиентов». Если человек говорил: «Я не секс-работник, у меня нет клиентов», пытки продолжались, пока полиция не получала какие угодно контакты. Арестованных заставляли подписать заявления об активном сопротивлении полиции, использовании физической силы. Все жертвы отказались это делать.

«Всех трансвеститов, к примеру, побрили налысо, их насиловали, избивали, против них применяли электрошок»

Кроме того, все арестованные были подвергнуты принудительным медицинским обследованиям. Это полностью противоречащая закону практика, она нарушает базовые права человека! Полиция объяснила осмотры необходимостью проконтролировать «секс-работников» на ВИЧ и СПИД. Министерство внутренних дел заявило, что они следовали указаниям Министерства здравоохранения, которое, в свою очередь, отреагировало на заявления тех, кто жаловался, что всякие «больные люди» распространяют СПИД и все такое, и это, мол, опасно и вызывает беспокойство.

Впоследствии мы связались с Министерством здравоохранения, с Центром по ВИЧ, и никто из них ничего про это не знал. Не было вообще никакой связи! Все аргументы Министерства внутренних дел оказались выдумкой. Раньше у нас никогда не было таких проблем с правоохранительными органами.

– Что, по твоему мнению, стало причиной для притеснения ЛГБТ-сообщества? Азербайджан – страна не самая религиозная, например, то есть религия вряд ли могла стимулировать кого-то нападать на геев...

– Действительно, страна не религиозная. Но по-прежнему очень традиционная. Гомофобия широко распространена не только из-за ислама. Очень много тем в обществе попросту табуированы, потому что традиционная культура их не принимает. Это и заставляет людей активно проявлять негативное отношение.

Мы тоже спрашиваем себя, в чем причина происходящего. Уверенности нет, есть соображения. Одно из них – дата событий. Примерно 14-15 сентября правительство Азербайджана попало в сложную ситуацию с западными политическими институтами. Европейские страны, Совет Европы были недовольны тем, что происходит в стране. Они обсуждали вопрос о прекращении членства Азербайджана в Совете: наше правительство действительно не осознает и не выполняет обязательства, с которыми связано членство в Совете.

Штаты также обсуждали введение санкций против правительства Азербайджана. До сих пор, когда какой-нибудь западный институт негативно о нас высказывался, мы могли ответить: «Да они просто завидуют нашей растущей экономической мощи» или «Это армянская диаспора, лоббирующая против нас». Но сейчас наша нефтяная экономика никакой «мощи» не обещает. Народ больше такие аргументы не «хавает».

«Наша нефтяная экономика никакой “мощи” не обещает. Народ больше такие аргументы не “хавает”»

Правительство могло искать или пытаться создать что-то, что послужило бы причиной санкций, помимо его собственного бессилия. Теперь, если санкции введут, правительство может сказать: «Мы защищали наши традиционные ценности законными средствами, а Европа наказывает нас за это. Запад просто пытается импортировать свои извращенные ценности, заменить ими наши исламские традиции». И это те слова, которым общество легко поверит. После того как в СМИ появились сообщения о рейдах, люди приходили в полицию, требуя больше арестов «извращенцев», больше наказаний.

Другой вариант – «волосатая рука» России. Наш президент обладает огромной властью, но наше правительство по-прежнему строится по племенному принципу. Скажем, каждое министерство, каждое подразделение – это «племенная группа» с собственными лоббистскими интересами. Министерство внутренних дел – в руках группировки, представляющей интересы Кремля. Сентябрьские события могли быть своего рода давлением на Ильхама Алиева, чтобы поставить его в сложную ситуацию перед западным миром. Ведь, что касается санкций, логично ожидать, что западный мир не будет рад ситуации с правами ЛГБТ+ в Азербайджане. Это сделает Алиева более зависимым от России, разрушит диалог о членстве в Совете Европы.

Чечня не так далеко от Азербайджана, и то, что там произошло, тоже может быть причиной. Наше правительство могло рассуждать так: в Чечне общество полностью поддержало нападения на геев, нам нужна такая же поддержка, у нас ведь выборы в следующем году. Повторение «чеченского сценария» – еще одна наша версия.

– Как проходили судебные разбирательства по делам задержанных?

– Нам, юристам, на рассмотрение были представлены только 57 дел из 100, и 2 дня на проверку всех документов. Мы смогли обратиться в вышестоящий суд по 46 делам. Во время судебных заседаний жертвы рассказывали, что вообще с ними происходило. Я могу сравнить их истории с тем, что делалось в Чечне. У нас не было концентрационных лагерей, но все остальное было одинаковым.

– Что делали жертвы после судебных процессов? Покидали страну, может быть, протестовали?

– В азербайджанском ЛГБТ-движении сейчас две группы. Первая – люди, затронутые непосредственно: они были арестованы, стали жертвами рейдов, пыток. Вторая группа тоже была затронута, но только косвенно.

Большая часть первой группы покинула страну как можно скорее после освобождения из-под стражи. Они бежали в Турцию или в Грузию, большинство сейчас находится в Стамбуле. Многие из них не смогли уехать: некоторые были остановлены на границе без каких-либо объяснений. У некоторых просто не было денег, чтобы купить билет или открыть визу.

Когда начались рейды, люди из второй группы также пытались как можно быстрее покинуть страну. Они знали, что их могут арестовать, если их личность будет кем-то раскрыта. Их могли арестовать дома, на работе, даже просто на улице: просто потому что «Окей, этот человек может быть геем». Многие ожидали, что их задержат. Но никто из них не покидал страну в статусе беженца. Я еще не слышал ни о ком из Азербайджана, кто попросил бы убежище по этой причине в Европе или любой другой стране. Гораздо более «популярны» Турция и Грузия: там нам можно жить без специальной визы.

«Быть активистами в Западной Европе так просто! Ты просто идешь денек помахать флагами, потом возвращаешься в свое любимое кафе и говоришь: “Я активист”. Если они тут активисты, то мы хардкорные бойцы какие-то!»

– Каким был социальный эффект сентябрьских событий? Были ли люди, протестующие против арестов ЛГБТ+?

– Нет, вся эта ситуация только рекламировалась и восхвалялась в средствах массовой информации и в социальных сетях. ЕС негативно отреагировал на события, и даже пара сенаторов Белого дома (никто ничего не ожидает от Трампа, но все же!) сделали несколько заявлений, подписав петиции, Amnesty International, Human Rights Watch, Freedom House – отреагировали все. Наши проправительственные СМИ продолжили защищать свою позицию, объясняя, почему это правильно – арестовывать и издеваться над людьми. Они продолжали убеждать народ, что необходимо продолжать этим заниматься.

– А правозащитные организации (местные и интернациональные) как-нибудь помогали ЛГБТ-людям в Азербайджане?

– Знаешь, мы оказались совершенно одни в тот момент. Что касается местных организаций, ЛГБТ-сообщество никто не поддержал. Ни одного заявления, ни слова поддержки, ничего, что бы осудило действия правительства. Весь наш Демократический фронт, все молчали. Они боялись, что если вступятся за нас, то потеряют свой электорат. Все это – из-за сильного табу на гомосексуальность. Лишь несколько человек рискнули выразить свое собственное мнение, осудить происходящее, но таких было безумно мало.

Я из Германии, несколько моих коллег из Баку и еще несколько коллег из США попытались собрать достаточно ресурсов, поддержать жертв процесса, рассказать миру об этих ужасных событиях, да и просто практически как-то помочь пострадавшим. Предоставить им убежище, медицинскую помощь, какие-то деньги, чтобы уехать из Баку. Международные организации могли помочь жертвам «на большой земле».

– Получили ли пострадавшие от рейдов юридическую помощь?

– Да, у нас было 5 адвокатов, которые занялись передачей дел в Апелляционный суд. За 2 дня до слушания Апелляционного суда мы смогли мобилизовать свои силы и найти в делах ложь. Мы заявляли 46 случаев, все они были очень формально рассмотрены: вынесение каждого решения занимало у судей 2-3 минуты.

Все требования адвокатов были отклонены. Но тот факт, что мы вообще были в суде, очень для нас важен. В Азербайджане таких случаев никогда не было. То, что произошло, печально, но нам очень важно реагировать на это профессионально, политически. Это откроет нам дорогу для заявления в Международный Суд. Даже в Европе нет еще ни одного юридического прецедента относительно прав ЛГБТ-людей в Азербайджане. Мы хотим обратиться в Суд с 15-ю делами. У нас есть время для подачи заявления до 2 апреля. Это то, над чем мы работаем сейчас.

– А кто эти «мы»?

– Мы начинали просто командой людей, которые хотели помочь. Позже появилась организация: Nefes, я ее председатель. Другая группа – «Меньшинства Азербайджана». Мы не слишком много думаем об именах сейчас. Есть несколько людей, которые хотят и могут помочь, и нам неважно, какую организацию они представляют.

Мы собираемся вместе, чтобы что-то сделать, чтобы разделить обязанности. В основном это две группы, названные выше. Никогда не было какого-то конкретного плана объединить усилия нескольких организаций, все происходило совершенно спонтанно.

Мы – единственные, кто занимается политической деятельностью в этой сфере. Мы не просто пытаемся информировать людей или работаем со СМИ, мы стараемся серьезно, весомо прокомментировать политическую часть всей ситуации с правами человека в Азербайджане. Некоторые люди не хотят в этот процесс лезть – по совершенно понятным причинам. Что касается меня, я не могу себе представить, что я делаю что-то другое, что-то помимо борьбы за права ЛГБТ-людей.

– Я слышу это довольно часто: как люди из Восточной Европы говорят, что активизм за права ЛГБТ-сообщества – это нечто, чем они являются, а не только что-то, что они делают. Это очень важная часть их личности, их идентичности. Что ты думаешь об этом?

– Слушай, здесь, в Германии, когда я слышу слово «активизм», когда я вижу людей, которые себя называют активистами, а потом сравниваю их с тем, что у нас есть в Восточной Европе, Южной Европе… Я понимаю, что там мы не занимаемся активизмом, мы делаем что-то другое. Быть активистами в Западной Европе так просто! Не нужно расплачиваться за это своей жизнью, всем, что имеешь. Ты просто идешь денек помахать флагами, потом возвращаешься в свое любимое кафе и говоришь: «Я активист». В наших же условиях все вообще по-другому! Если они тут активисты, то мы хардкорные бойцы какие-то!

Я знаю некоторых людей здесь, в их частной жизни все очень гладко. И это хорошо, но они никогда не испытают того, что «делает» нас. Их борьба происходит из убеждения. Наша борьба происходит из того, что нам нужно бороться за нашу жизнь. Наша борьба изменяет нашу идентичность, она формирует нас, потому что у нас нет выбора.

Посмотри, как я стал активистом: просто из-за того, кто я. Я долго молчал – из-за своей работы, из-за всех людей, которых я знал и боялся подставить. В какой-то момент мне пришлось встать в полный рост, заявить о себе – для себя и для людей, которые не могут на это осмелиться. Я никогда не видел здесь, в Германии, кого-то, у кого был бы такой же опыт становления активистом. Здесь активизм по-другому работает.

– Тебя это не злит? Никогда не посещает мысль, мол, реальные люди подвергаются насилию, пока вы тут махаете своими красивенькими флагами?

– Знаешь, я начал испытывать такие чувства после Чечни. У нас уже был неофициальный термин для такого: «е*аная солидарность». Вся эта штука с маханием флагами в поддержку Чечни, а потом посиделки с бокалом хорошего вина в баре. В течение одного часа люди испытывают эти потрясающие чувства, выступают с речами, а потом все, все закончилось.

Когда в Баку начались рейды, я очень часто думал про «е*аную солидарность». Я не хочу быть плохим, неблагодарным человеком, поддержка – это всегда хорошо... Но я не видел никакой поддержки по отношению к Азербайджану. Эти события были вообще не освещены. В Германии в сообществе ЛГБТ никто не говорил об этом.

Как люди вообще понимают, с кем проявлять солидарность: с Чечней, с Баку, с Пакистаном, с Бангладеш? Меня расстраивало, что двойные стандарты так серьезно влияют на проявления солидарности. Если бы я организовал марш солидарности с Чечней, я получил бы в сто раз больше внимания, потому что это связано с Россией, с Путиным. Никто не знает Ильхама Алиева – и никто не собирается на демонстрации против него. В такой момент нет особо других слов, кроме как «е*ись эта ваша солидарность с ее двойными стандартами».

«В такой момент нет особо других слов, кроме как “е*ись эта ваша солидарность с ее двойными стандартами”»

Это не про «меряться чьи страдания больше», ладно? Когда в Анкаре запретили ЛГБТ-демонстрацию, здесь все как с цепи сорвались. Ор стоял! А аресты и пытки в Азербайджане – и никто даже не спрашивал, что вообще происходит. Возможно, я ошибаюсь, но это очень лицемерно.

Что еще хуже: когда нас-таки спрашивают о том, что происходит в Баку, все пытаются найти связь с Кремлем. Да в жопу Кремль! Происходит что-то ужасное, людям нужна помощь, какая разница, связано это с влиянием Путина или каким-нибудь другим неуместным дерьмом? Может, это вообще Иран! У них очень религиозное общество, которое тоже влияет на Азербайджан. Что угодно может быть причиной! Никто не спрашивает: «Что не так с самим Азербайджаном? Есть ли у вас нужное законодательство? Правильно ли оно работает?» Люди ищут мощное влияние России, чтобы сказать: «Вот, Россия делает из этого мира бардак! Казахстан, будьте начеку, вы следующие!»

– Так а есть ли законодательство?

– У нас очень четкая конституция. Все права человека в ней подробно прописаны. Они должны защищаться независимо от того, что это за человек. Законодательство есть, оно идеально. Единственная проблема: оно не работает.

Простой пример: меня как-то избили на улице. Два месяца никто в полицейском участке даже не заглянул в мое дело. Они не хотели иметь ничего общего с педиком. На их взгляд, это был позорный случай. Но эта система не работает нормально даже с не-ЛГБТ-людьми. Невозможно чего-то добиться, не дав взятку. Никто не доверяет полиции, хотя они должны защищать ваши права.

– В контексте того, что вы собираетесь в Международный Суд: чего бы ты хотел услышать от них, чего добиться?

– Мы собираемся внести 15 случаев на рассмотрение. У нас есть 6 судебных претензий: пытки, лишение прав на основании гендерной идентичности и сексуальных предпочтений и некоторые другие. Мы ожидаем, что мы выиграем дело.

Мы хотим создать прецедент защиты прав ЛГБТ-людей в Азербайджане. Прецедент в Международном Суде создаст возможность будущих законных требований. Мы сможем требовать от нашего правительства принятия определенных мер, призывать его к ответственности перед Советом Европы, Белым домом, ООН. Правительству необходимо будет принять законодательство против преступлений на почве ненависти, против использования языка вражды, против ущемления ЛГБТ-людей – и это законодательство соблюдать.

Давление на наше правительство в этом случае необходимо. Возможно, тогда наконец будут сделаны реальные шаги по защите прав ЛГБТ-людей. Это моя цель, я вообще больше думаю в политическом ключе.

Каждый пострадавший, обратившийся с нами в Международный Суд, также потребует собственную компенсацию, но это уже не мое дело. Это зависит от того, как конкретный человек пострадал. Но наш идеальный общий результат – открыть двери для последующих юридических процессов.

 Сайт 

Текст by Юля Алексеенко

Фото с официальной страницы FB Queer Refugees for Pride