«Здесь красивые люди красиво пьют»: интервью с создателями бара «Молодой»

Про людей, место и телеграм-реалити

– Давайте познакомимся.

– Меня зовут Сергей.

– Меня – Лариса.

– Герман.

– Я Женя, директор.

– Я Юля.

– Сразу вопрос: почему вас так много?

Г.: У нас не было денег на бар. А когда больше людей, то у них больше денег, и они могут открыть бар.

– Как распределяются ваши функции в таком «кооперативе»?

Г.: Я чиню, когда сломалось что-то.

Ю.: Ой чинишь…

Ж.: Директор занимается директорскими делами.

С.: Я здесь старший бармен.

Л.: Я принесла деньги и отвечаю за озеро радости.

Ю.: Я управляющий. Это процессы, развитие, маркетинг.

 

 

– Почему вы открылись в таком странном месте?

Ю.: Мы с Германом в прошлом году съездили в Москву, погуляли, вкусно поели, вкусно попили в очень неформальных местах, и, когда вернулись, закралась мысль, что можно было бы что-то и открыть. Стали думать про помещение, а у Германа есть очень хороший знакомый с очень хорошими помещениями.

Г.: Он посадил нас в машину и повез показывать места в разных точках города. Всю дорогу мы говорили, что у нас нет денег. Он приехал сюда и сказал: «Ну постройте, а потом начнете платить».

– Что здесь было раньше?

Ю.: Какой-то склад плитки, в общем, ничего. Мы сюда приехали, само помещение было странное. Но потом мы зашли в этот классный двор – с него всё и началось.

 

 

– А как появилась идея телеграм-канала «Слабоумие и отвага» о том, как вы строите бар?

Г.: Телеграм – это же новая беларусская социальная сеть. Там всё происходит. Потом, когда мы его уже сделали, я увидел «Круги на полях» [популярный тг-канал комиков ТНТ, где они общаются видеосообщениями. – прим. ред.], и мы подумали, что это реально может превращаться в диалог.

Ю.: Мы сами не понимали, как его вести.

Ж.: И до сих пор мы не понимаем, как его вести.  

Г.: Для тех людей, для которых мы открылись, мы ведем прямо так, как надо. С матами. Как есть.

– Но в итоге получилось как будто реалити.

Л.: Да! Мы потом поняли, что это первое беларусское бизнес-реалити-шоу. И людям оно нравилось, потому что живое и трушное. Вот тут батарею тащат, а вот про х**ню с арендой говорят.

Ж.: Мы делились всем, даже цифрами, во сколько нам это обходилось.

– И во сколько обошлось?

Г.: 72? 

Ю.: 75 с последней вентиляцией и последней отделкой.

Л.: Вот примерно так мы и узнаём, во сколько всё обошлось…

Г.: 75 тысяч долларов стоит построить бар на месте, где ничего не было.

Ю.: С нуля.

Ж.: 67,6 квадратов.

Г.: 1000 долларов за квадрат.

 

«75 тысяч долларов стоит построить бар на месте, где ничего не было»

 

– Куда вы ходили в Минске до появления своего бара?

Г.: Если говорить про тусовку, то теперь этих мест нет. 

– Вы хотите, чтобы у вас сформировалась тусовка?

Г.: Да, мы не хотим ресторан. Мы хотим комьюнити.

– А что для этого нужно сделать?

Ю.: Наверное, быть открытыми. Общаться с людьми не как с посетителями, а как с друзьями.

 

 

– Почему «Молодой»?

Ж.: У нас с Сережей в общении было такое обращение: «Молодой, надо сделать это». 

С.: Мы заменяли им слово «чувак». И очень часто это слово произносили, так что оно распространилось на всех.

– Как вы решаете спорные ситуации? Например, с тем же названием, если кому-то не нравится.

Г.: Полонецкая всех пиз*ит... У нас условно поделено: на мне – документация, на дирике – директорские дела, Серега ставит бар, Полонецкая – за арт-развитие. Ларисон – наш венчурный инвестор.

– Но вы все не новички в барной культуре?

Л.: Я новичок.

– Как тебя занесло сюда?

Г.: Она бухает.

Л.: Хах. Вообще, знаете, все мечтают открыть бар. И когда рядом есть люди, которым можно довериться и с которыми хорошо, то всё получается.

Ж.: Мы с Сережей работали в барах.

С.: Мы работали вместе. У меня была идея открыть бар на районе, и ребята говорят: «Давайте сделаем бар на районе», и я говорю: «Давайте сделаем бар на районе».

– Юля, для тебя это уже третий проект. Если первый бар – это, как для Ларисы, мечта, то третий – это что?

Г.: А это моя мечта.

Ю.: Третий – это его мечта, в которую он меня втянул. 

Г.: У меня была идея открыть такой бар, я пришел и заразил всех идеей. 

– А «такой» – это какой? В чем концепция?

Г.: В Москве есть прекрасное место Underdog, в него невозможно не влюбиться. Это комьюнити людей, которые обожают туда ходить. 

Ю.: Панк-тусовка, но очень комфортная для тебя. Нет ощущения, что ты приходишь в закрытый клуб. Ты, может, и не панк, но там сразу вливаешься, и тебе комфортно, весело. И очень вкусно. Мы тогда поели рубленый сэндвич и не поняли, почему в Минске такого нет.

 

«Джанк-фуд – чтобы сразу было понятно, что это не про тейбл-сервис»

 

– Что у вас за прикол с джанк-фудом?

Ю.: Джанк-фуд – это просто другое название для стрит-фуда. В Минске у стрит-фуда коннотация чего-то из дешевых продуктов.

Г.: А у нас стоит профессиональное оборудование для крутой кухни, на котором мы можем готовить всё, что угодно. Но мы готовим джанк-фуд.

Ю.: Это всё, что можно есть руками. Джанк-фуд – чтобы сразу было понятно, что это не про тейбл-сервис.

Г.: Да, мы не прогоним кота, который залез на стол.

– А человека, который залезет на стойку?

Г.: Тут вопрос. У нас там люстра такая, ее жалко.

– Как выбирали мебель?

Г.: «Буржуазные ценности», что-то модное из Питера, но всё очень в бюджете. 

Ю.: Есть пеньки от твоего папы.

Г.: Сколько они стоят в «Заре»?

Ю.: 300 один. В общем, я сказала: «Хочу такие пеньки». Нашла их в «Заре». Когда он увидел 300 рублей за пенек, у него удар случился. Отправил фотографию отцу. Отец говорит: «Вам сколько надо?» – «Четыре». Звонит через месяц: «Я сделал 12, забирайте».

– Открылись по плану?

Хором: Нет!

– В чем были главные трудности?

Ж.: Когда я приступил к должности директора, мне дали список заданий. Я такой: девять пунктов? Да я их раскидаю за месяц и дальше буду в носу ковыряться. Но эти пункты начинали прибавляться и прибавляться, а я ещё параллельно работал на работе. Нужно было совмещать, но это прикольно, когда понимаешь, что всё – для общего дела. А реально сложнее всего – найти деньги.

Г.: Мы брали кредит, зарабатывали сами. У нас есть еще второе помещение рядом, мы будем строить там заготовочный цех и кабинет директора с шестом.

Ж.: Красный диван, велюровые простыни.

– Аквадискотека будет?

Ж.: Возможно.

 

 

Про концепцию бара на районе

– Расскажите про ваш поп-ап в «Бедном родственнике».

Ю.: Мы делали мерч в поддержку телеграм-канала «Слабоумие и отвага», надо было продать футболки с предзаказов. И нам интересно дружить с заведениями, которые нам близки. Мы написали ребятам: пустите нас к себе, поделаем барбекю, продадим футболки.

– Почему выбрали «Бедный родственник»?

Г.: Мы похожи. Они классные, и мы тоже классные. Они делали бар с минимальными ресурсами, но сделали его красиво, стильно и модно, чтобы собирать таких же красивых, стильных, модных людей.

 

«Прикольно, когда понимаешь, что всё – для общего дела»

 

– Это новый минский тренд – делать бары без мраморных столешниц?

Ю.: Мне кажется, на один такой панк-бар в Минске открываются три с мраморными столешницами.

– Каких баров не хватает в Минске вам самим?

Г.: Таких, где люди чувствуют себя раскованно, где нет правил, где не надо приходить в костюме, где можно танцевать. Мы же тоже коммерческий проект и хотим зарабатывать деньги, но хочется, чтобы тусовка была в первую очередь, а уже вторым номером – зарабатывать деньги. У нас нет цели продавать стейки по восемьдесят баксов, зачем?

 

 

– Как ощущения от дня открытия?

Ж.: Что было за день до открытия и что было в день открытия – это просто две разные картины. Здесь еще сверлили, делали вентиляцию, всё было в пленках. Дурдом.

Ю.: И это как бесконечный ремонт. Постоянно нужно что-то доделывать. Планов много. Начиная от того, что нужно повесить крючки под баром...

Г.: Завтра повешу.

Ю.: …заканчивая доставкой и своими наборами навынос. Бар на районе – суперклассно, но для экономики бара этого маловато. Нужно постоянно что-то придумывать. Это могут быть вечеринки, может быть доставка, еще что-то. Никогда не наступит момент, когда мы сможем остановиться и ничего не делать.

– Как вы держитесь в таком вечном напряжении?

Ж.: Я в «Dark Souls» играю по вечерам.

Л.: Мы даже месяц еще не отработали, чтобы сесть и его проанализировать. Но это офигенно – видеть, что кто-то у нас сидит и тако с курицей кушает. Ребята, может, привыкли, а у меня это вызывает щенячий восторг.

– Сергей, расскажи, что по бару.

С.: Мы решили сделать большой холодильник с пивком и с прикольными штуками. Он будет постоянно обновляться. Всякие вещи будут появляться – вплоть до кефира. Почему бы и нет? Это потешно. У нас есть свой минимум коктейлей, но мы не коктейльный бар. Шейкером не трясем. Можем что-то тебе приготовить, без проблем, или чистую рюмочку бурбона налить. В некоторых барах гости на выбор коктейля тратят больше времени, чем на сам коктейль. Мы хотим, чтобы это всё упростилось.

 

 

К разговору присоединился шеф Никита Цветков.

– Никита, а в чем главная идея кухни?

Н.: Еда должна быть достаточно простой для того, чтобы можно было есть даже стоя, не занимая ни стол, ни стул. Наша идея – совмещать какие-нибудь названия вроде тако и понятный бабулин толстенный блин, который подаем с рваниной, получается забавно. Используем какие-то фишки, которые получили абсолютно случайно. Например, соус из яблок с кинзой и чесноком, который мы делали как ткемали, а потом поняли, что это не ткемали, но он очень прикольный.

– Есть что-то для вегетарианцев?

Н.: Сегодня разработали сэндвич с вешенками. Есть уважение к выбору людей, и вегетарианцев, и веганов. Кто-то режет для веганов огурцы и помидоры, но человеку, который хочет полноценное блюдо, это обидно.

Г.: Никитос – находка. Все спрашивают: что вы сделали для того, чтобы он к вам пришел?

– А что вы сделали?

Ю.: Это секрет.

– Никита, моргни два раза, если что.

Г.: Был разговор. Юля говорит: «Напишу Цветкову». Я говорю: «Ага, ну да, и Гордону Рамзи напиши еще, вдруг кто-то из них согласится, шансы примерно одинаковые». Она говорит: «Он приезжает». Я говорю: «Так можно было и Рамзи попробовать написать, раз это так работает…»

 

 

Про Минск барный

– Пару лет назад все писали, что Минск – это новый Берлин. Сейчас, по вашим ощущениям, на что больше похож?

Л.: Жабинка!

Все: Ах-ха-ха.

Ж.: Если мы о барах, то куда люди обычно ходят тусоваться? Большинство – на Зыбицкую или Октябрьскую. Зыбицкая семь лет назад была красивая культурная улица, а сейчас там некомфортно находиться.

– Почему так произошло?

Ж.: Там открывается огромное количество баров, и все они работают на туристов.

Ю.: Резервация. Нет ничего кроме баров. Ты идешь туда целенаправленно пить, и люди, которые там открывают бары, на это рассчитывают. Там поток. А здесь мы делаем другую субстанцию.

– А что погубило Октябрьскую?

 Ю.: Палатки с шавухой, кальяны в багажниках.

– Как вам Интернациональная – Революционная – Комсомольская сейчас?

Ю.: Грустно. Мне не хочется находиться в центре, потому что всё стало печально.

С.: Думаю, и людям уже хочется отойти от центра, потому что та же Комсомольская улица превращается во что-то не очень понятное. Она стала туристической в плохом смысле слова.

– А туристическая в хорошем – это как?

С.: Это не когда ты приехал в город и тебе говорят идти на Зыбицкую, а когда говорят, что надо съездить в определенный бар в пердях. Думаю, классно, когда есть бар недалеко от центра, где спокойно, приятная тусовка. Как в том же Accidental Point.

– Там, кстати, как будто пытаются сделать новую Октябрьскую, но почему-то не получается.

Ю.: Механизмы разные. Когда я в университете училась и мы гуляли по Октябрьской, это была пустынная улица. На нее боялись заходить, потому что она далеко, нет трафика. И сначала там открывались ребята, которые могли этот трафик с собой привести, – неравнодушные люди для неравнодушных людей. Октябрьская создавалась потихоньку. А эти кластеры – как бы классно, что они появляются сразу готовыми и там уже есть красивые помещения, куда можно заехать. Но арендодатели часто не фильтруют тех, кто туда заезжает, даже не требуют какого-то внешнего соответствия. В итоге все будут гнуть свою линию и будет пестро, а потом туда обязательно заедет шавуха и кальяны.

– Бывали ли у вас необычные посетители, которые просто попали сюда по пути из «Санты»?

Г.: У нас рядом автомойка, с нее классные ребята заруливают. У них есть свое приветствие – туф-туф-туф руками, целый ритуал. Это самое крутое соседство, какое только может быть.

Ж.: Нас же так сразу не увидишь и случайно сюда вряд ли зайдешь. Ты, скорее всего, услышишь о нас где-то. Очень много людей живет конкретно в этом районе. Когда в пятницу здесь тусовка и в туалет сходить проблематично, то человек идет домой пописать и потом идет обратно.

Г.: У нас один туалет – проблема.

Ж.: Но он очень красивый.

 

«В некоторых барах гости на выбор коктейля тратят больше времени, чем на сам коктейль»

 

– Сейчас принято говорить, будто в Минске улицы пустые, а там, где не пустые, люди какие-то «некачественные».

Ж.: У нас тусовка собирается просто отличная.

Г.: У нас нет туристов, так их корректно назовем. К нам ходят жители этого города. Надеюсь, что так и продолжится. Как-то зашли типа пацаны с района в трениках. Так они очень культурно себя вели. Поняли, что это не их лавка.

– Как так вышло?

Г.: Атмосфера влияет. Ты приходишь – здесь красивые люди красиво пьют, и ты будешь вести себя соответственно. В агрессивном месте, где все бухают, как на Зыбицкой, можно и подраться – атмосфера располагает.

Ю.: Когда мы запустили двор, то мы не хотели постоянно уносить и выносить мебель. А двор проходной, никак не закрывается, и мы боялись, что люди могут что-нибудь украсть. Тогда мы просто примотали на дерево записку: «По-братски, ничего не пиз*ите ради Христа».

Г.: И всё на месте.

 

Фото: Palasatka