34mag

Рома Свечников: большое интервью

Рубрыка: РОМА ЕДЗЕ
03.10.2017
Аўтар: 34mag
21931

На прошлой неделе (материал был впервые опубликован в ноябре 2014-го – 34mag) в Минск вернулся Рома Свечников – кругосветный путешественник, автор книги и проекта «Рома едет». Мы прогулялись с Ромой по Автазу – району его детства – и поговорили о том, сколько крепких истин должно быть у человека, что делает беларусов такими крутыми, как можно стать сумасшедшим и почему надо радоваться, когда в тебя попадает пуля. Рома приехал, но путешествие ещё не закончилось.

«Чем меньше у человека ценностей в жизни, тем он свободнее»

Ты уже подсчитал, сколько дней продлилась твоя кругосветка?

Судя по счётчику на моём сайте – 820 дней. За это время я износил приблизительно 15 пар обуви, прошёл, проехал, проплыл около 100 тысяч километров, если суммировать прямые отрезки между городами. На самом деле, конечно, путь был гораздо длиннее – тысяч 150, возможно, даже 200.

Сколько стран посетил?

Если с Карабахом считать, получается 25.

Сколько крыш над головой сменил за это время?

Сложно сказать. Слишком много. За очень редким исключением, я нигде больше двух-трёх дней не засиживался. Можем 820 дней поделить на 3. С округлением получается больше 250 вписок.

И вот твоя кругосветка закончилась. Ты уже несколько дней дома. Что чувствуешь? Чем занимаешься?

Я долго рвал провода и связи с какими-то вещами и явлениями, которые принято считать важными: учёба, дом, семья, родина. Порвал. Сейчас эти вещи снова претендуют на то, чтобы стать важными. Это неприятное и дурацкое ощущение, на самом деле. Мне сложно находиться дома. Ох, мама реветь будет, если прочитает это…

Конечно, приятно увидеть своих людей. На кого-то смотришь и думаешь: «Ну ты, мужик, и постарел за два года!» А с кем-то будто вчера расстался – те же убеждения в голове, те же слова говорит. Некоторые районы города просто не узнать, а на родном Автазе всё осталось на своих местах.

Я даже дома холодильник открыл, а там лежит моя черно-белая плёнка, которую я туда перед отъездом положил. Вы представляете, два с половиной года плёнка лежит на своём месте?!

Ты считаешь, что это плохо?

Ну а что в этом может быть хорошего? Получается, есть такие вещи, в которые ты без компромиссов вписан. Военкомат. Паспорт. Беларусский язык. Родители. Ушедшие из жизни друзья. Они сходу начинают делать всё, чтобы ты здесь остался. Они, конечно же, считают, что так правильно. Все эти символы, образы говорят тебе: «Дружище, ну куда ты? Чего ты? Твоё место здесь. Комната есть, жить есть где, работу найдёшь».

Это же обратная сторона твоего предыдущего опыта. Может, стоит и в офис походить поработать?

Я абсолютно уверен, что чем меньше у человека ценностей в жизни, чем меньше якорей, которые заземляют его, тем он свободнее.

Вот есть у тебя семья – и ты пускаешь в неё корни. Есть родина – и у тебя вдруг происходит «острая вышиванка», ты начинаешь за эту землю цепляться. Веришь в Господа Бога, хватаешься за него, ходишь в церковь. И ты растянут между всем этим, как звезда морская, и не можешь дёрнуться. У тебя нет права на манёвр.

Я предпочитаю стоять на малом количестве истин. Сейчас она у меня вообще одна. Один конкретный ответ всей этой хуете, которая происходит вокруг. Я на мизинчике стою. Ветер дует, и меня начинает сносить в сторону, но я держусь этим мизинчиком. Это всегда тяжело, это больно. А как иначе? Путь в другую сторону – это мученическое распятие морской звезды.

Какой у тебя якорь?

Я попробую рассказать, но это такая метафизическая штука, не уверен, что получится доходчиво. Я держусь за своё дыхание. Это последняя уцелевшая для меня константа. Недробимая, мельчайшая истина. Когда я начинаю теряться, когда происходит какая-то бешеная чернь, я просто начинаю дышать и следить за тем, как дышу. В этот момент я понимаю, что всё ещё жив, что это не игра.

У меня ни на что нет ответов. Вот война идёт в Украине. Как нужно поступать? Я не знаю. Нужно убивать людей или не нужно? Или вот смертную казнь стоит отменить или не стоит? Я не знаю. Я очень не убеждённый ни в чём человек.

Когда веришь в Господа, например, это сразу даёт тебе огромное количество ответов. Происходит какая-то срань, а ты такой: «Ага, что у нас тут по этому поводу сказано? Не убей. Не укради». И поступаешь так, как принято поступать в данной ситуации. У меня нет таких ответов. Когда происходит что-то серьёзное, я первым делом проверяю, жив ли я вообще. Жив. А дальше поступаю, как ветер подует.

И давно это у тебя? Комфортно в таком состоянии?

Я судорожно ищу людей в таком же состоянии. Потому что убеждённых вокруг дохера. Посмотрите в окно: они вам всё расскажут о том, как нужно правильно. Куда с копьём идти, кто скотина, кого слушать можно, а кого на кол посадить. На кухнях давно уже решено, как этот мир должен быть устроен. Каждый раз, когда я попадаю в компанию к людям, которым всё известно, мне быстро становится скучно, возникает желание бежать подальше.

Недавно я встретился со своим очень хорошим другом, мы прогулялись по городу, и я понял, что при всей моей любви к этому человеку и нашему общему прошлому мы не сможем быть вместе. Между нами протекло столько рек, пролегло столько дорог, что нас просто даже не контачит уже. Что бы я у него ни спросил, мне то Иисус отвечает, то Александр Григорьевич.

«Мы всегда будем хотеть бухать, трахаться, колоться и драться»

Ты повидал много разных людей. Что после этого можешь сказать о беларусах?

Беларусы однозначно красивые люди. Если вы ноете и хотите уехать в другую страну, потому что тут все хмурые, а там люди симпатичнее, вам, скорее всего, придётся соснуть. Я говорю обо всех беларусах, в том числе о пергидрольных бабулях. Я недавно зашёл в магаз, и там за прилавком сидят такие две сочные женщины в возрасте. Я прохожу мимо них и думаю: «Матерь Божья, как может быть так здорово?!»

Последние полгода в Южной Америке дались мне нелегко, потому что там мало красивых людей, которых хотелось бы сверлить взглядом, в которых была бы какая-то надежда.

Чего-то в наших людях больше, чем в остальных. Больше совести, может быть. Чёрт его знает. А ещё, как ни странно, у нас люди уважают друг друга, ценят чужой труд, мне кажется. Вот с самоуважением, конечно, хреново. Возможно, в этом наш секретик.

А чем наш образ жизни отличается от западного?

В мире рулит религия. У всех есть Господь. Мы тут считаем, что у нас, возможно, имеет место некоторое насаждение церкви – ребята, расслабьтесь! Церкви у нас нет и в помине, наши люди не верят в Бога. Союз сделал своё дело. Вот в Штатах – конкретный христос головного мозга. Про Южную Америку я вообще молчу: если ты там скажешь, что не веришь в Бога, тебя могут на кол посадить. В Азии несколько иной подход, но тем не менее.

А проблема религии в том, что это однозначно мораль. Это правые и левые, это чёрное и белое, это «да» и «нет», это рай и ад. Из-за этого дуализма с людьми сложно сосуществовать. Это, конечно, сидит и в нас, но значительно глубже.

Во всём мире люди ведутся на эти элементарные фишки, разбиваются по группам, кланам. Эти ходят в церковь, те – работают.

В принципе, жизнь везде одинаковая, только в некоторых местах этот процесс упрощён. На Западе, например, тебе говорят: «Чувак, хочешь зарабатывать деньги – зарабатывай, только сильно нам дорогу не переходи». Но паяльник тебе в жопу пихать никто не будет, если слово неправильно в своём журнале напишешь. А тут вам приходится сидеть и думать: «Как бы нам так статью выпустить, чтобы этих не обидеть, а вот те не пришли в гости?» Нужно о многих мелочах позаботиться, чтобы никому дорогу не перейти. В том мире всё действительно проще. Это принято называть демократией.

Но там рулит бабло, и если ты не честен на руку, не отдаёшь долги и не платишь налоги, тебе такого вставят, что мама не горюй. А в остальном: делай, что хочешь. Хочешь упарываться наркотой? Упарывайся. До тех пор, пока не начнёшь продавать кокаин килограммами, как в буфете, никто тебя трогать не будет. Главное, люби доллар.

Если человеку дать много свободы, нет ли опасности, что он ею неправильно распорядится?

От меня отвалились все эти радикальные мысли. Мир не идеален, это нужно понимать. Нам всегда придётся сражаться. Агрессия – это нормально. Смерть – это нормально. Мы всегда будем хотеть бухать, трахаться, колоться и драться. Поэтому я, честно говоря, не понимаю логику, не вижу особого смысла в том, чтобы запрещать что-то. Пусть люди дерутся. Разрешите им танцевать на улице под окнами КГБ. Пусть сиськи показывают. Пускай им, сука, станет легче. Ну правда же! Нахера их щемить? В чём идея?

Может быть, в том, чтобы не было хаоса? В желании упорядочить?

Давайте посмотрим на примере тех же Штатов. Там всё это разрешено, и что, там ад кромешный? Люди более несчастны, чем здесь? Пацан пошёл и купил себе тачку в 16 лет. Нормально? Нашим бы понравилось.

Не пойму, зачем запрещать кокаин, если в свободной продаже есть водка? Это одного поля ягоды. Тем более, кому нужен кокаин, тот достанет, только не факт, что хорошего качества.

Зачем запрещать психоделики? Иди попробуй кого-нибудь ограбить под кислотой. Я представляю себе человека, который выползает из дома на четвереньках, чтобы нарушить закон. Да он убить себя не сможет банально. Это надо быть очень талантливым.

MDMA уже во всём мире используется в психиатрических целях. Он реально решает проблемы людей. Всем тем, кто поженился, а через полгода разводится, нужно его насильно в рот пихать. Это же беларусы! Пусть выговорятся! Люди от этого станут счастливее, только и всего.

Хотя я и в этом не уверен. Ведь, с другой стороны, когда у тебя есть всё, ты теряешь к этому интерес. Потому что сравнить не с чем. Чтобы действительно полюбить, нужно сначала хорошенько возненавидеть. Чтобы сладко жить в квартире, нужно полгода поспать в кустах. Если на месяц убрать из магазинов весь хлеб, он потом станет дико популярным. Люди будут думать: «Вот классно! Хлебушек такой вкусненький». Это реально работает.

Не поверите, за время своего трипа я полюбил воду. Без шуток. Сейчас, если нахожу в магазине воду любимой марки, покупаю её. Раньше я об этом даже помыслить не мог, чтобы воды купить. Ну смешно. А сейчас, когда к деду приеду, из колодца, наверное, ведро залпом высосу.

Или вот те, кто по людям из пушки пострелял, так им в мирное время знаете как хорошо? Они возле фонтанов сидят. Потому что фонтан – это вода, которая просто бьёт из земли: красиво, спокойно, прохладно. Потому что он землю жрал в окопах и каждый день разговаривал с совестью. И так со всем происходит. Всё познаётся в сравнении. Поэтому в запретах тоже нет ничего плохого. Они просто существуют.

Просто иногда хочется пожить комфортно.

Смотря что вкладывать в понятие «комфорт». Я, например, хотел бы иметь собственное пространство любого размера, откуда я мог бы в любое время всех выгнать и остаться в нём один. Я стал очень ценить личное пространство. У меня и раньше-то его толком не было, а в последние два с половиной года я постоянно находился на чужой территории. Меня в любой момент мог кто-то подвинуть, разбудить в два часа ночи, чтобы поговорить о чём-нибудь. Кто-нибудь мог бухать на соседней кровати или, не дай Бог, ебстись. А ещё очень часто я во сне прислушивался, чтобы какой-нибудь чёрт мне в голову мачете не воткнул. В этом мало приятного. Я слишком устал плохо спать. Я до сих пор плохо сплю, но причины этого уже другие.

«Текстом можно резать горло и сметать всё нахер»

Ты вернулся менее здоровым, чем уезжал?

Однозначно. В физическом плане, да, наверное, и в ментальном.

Раньше я плотно стоял на ногах: у меня была родина, семья, любовь, некое видение профессионального будущего – и всё это меня крепко держало. Я был очень стабильным чуваком, попробуй меня сдвинь. Теперь в этом плане я нездоров.

По физической части тоже есть потери: проблемы со спиной из-за того, что два года рюкзак не снимал, пара зубов в дороге вылетела, с кожей есть неприятности от херового питания.

Сколько времени займёт период восстановления, чтобы ты снова был готов повторить кругосветку?

Я уже готов, на самом деле. Не хотелось бы сейчас этого делать, но если жизнь перекрутится совсем уж причудливо, я в любой момент могу исчезнуть с радаров. Всё, что мне нужно, – это паспорт. Впрочем, и без него обойдусь. Я могу голым уйти из дома в любом направлении, и со мной всё будет хорошо.

Тебя узнают на улице?

Узнают. И мне это не нравится. Я чувствую себя неловко. Не знаю, почему многие стремятся быть известными и узнаваемыми.

С другой стороны, люди для меня – самое ценное, что есть в жизни. Поэтому я не могу сказать: «Ребята, отвалите». Я боюсь потерять кого-нибудь ценного, ведь именно так я нашёл всех, кто мне дорог, в кого я верю. Они все свалились ниоткуда.

Твоя кругосветка – уникальная история взросления, превращения мальчика в мужчину. Что для тебя значит быть взрослым?

Опираясь на свой опыт с айяуаской, хочу сказать, что жизнь перестала быть для меня концептом. Мне кажется, я её прочувствовал. Жизнь, как огонь, который находится в куске мяса. Не просто как житуха-братуха, а именно вот то, что заставляет кровь по венам бегать, а мысли – копошиться в голове. Эта вот искра, которая с поворотом ключа появляется.

Так вот, я однозначно понимаю, что я – живой, но факт создания новой жизни для меня вообще какой-то космос! Рождение ребёнка – это серьёзный момент взросления. Когда я об этом думаю, пытаюсь добраться до сути, я немею. Что мы можем?! Что мы творим?! Мы создаём новую жизнь! Для меня это что-то великое.

Когда я думаю о том, что могу подарить жизнь новому человеку, я очень боюсь. Боюсь за этого человека. Мне страшно за него всем сердцем. Потому что ему придётся тут, конечно, туговато.

Чего ты ещё боишься?

Я однозначно боюсь сумасшествия. Я хожу по очень тонкой грани, я постоянно теряю реальность. Без шуток. Не хочу сейчас показаться таким модным сумасшедшим пацаном, но меня реально накрывает, когда я возвращаюсь к тем местам, где бывал раньше. Я просто каменею. Боюсь потерять ход развития событий, боюсь перестать узнавать людей.

В одном из текстов ты писал, как вплотную подошёл к абсолютной свободе. Какая она?

Этот момент у меня всегда перед глазами. Я стою в Китае на высокой насыпи, смотрю на город внизу, и мне… я даже не знаю, как тут правильно сказать… хорошо или плохо. Просто там, в свободе, такого деления уже нет. Абсолютная свобода – это когда ты потерял всё. Это, сука, очень страшно! Если ты пойдёшь туда, тебя больше никогда не встретят люди, которых ты знал. Я тогда испугался и сделал шаг назад.

Именно в тот момент в моей жизни появилась Оля. Если бы её не было, не знаю, в какую сторону я бы направился, но однозначно не сидел бы сейчас здесь. В какой-то момент Оля стала для меня опорой, она долгое время была моим якорем. Я вцепился в неё. Когда она была рядом, я просто был в реальности, она помогала мне не свалиться в пропасть. И без неё мне был бы край. Оля действительно очень важный человек в моей жизни, я ей невероятно благодарен за всё.

В своих текстах ты был достаточно откровенен. Осталось ли что-то за кадром, чем ты не хочешь ни с кем делиться?

Есть много моментов, которые я не описывал. Я понимал, для кого пишу и какую порцию «неправильных мыслей» можно высказать. Сейчас моя книга не цепляет меня, ничто не шевелится внутри, потому что для меня это не остро. Можно намного острее, можно текстом резать глотку и сметать всё нахер. Но я боялся превратиться в проповедника. Это всегда выглядит глупо.

Какие моменты путешествия будоражат тебя до сих пор?

Самые яркие моменты – те, которые поначалу ты всем сердцем ненавидишь. Вот я в Монголии чуть не помер, а теперь понимаю, насколько же это было круто! Или когда в Китае на мотоцикле едва в стену не въехал, я, честно, чуть не обосрался. Теперь я точно знаю, что каждый из нас действительно способен обосраться от страха, какими бы крепкими сфинктерами мы ни обладали. Но сейчас я понимаю, что тот момент был обалденно настоящим!

Получается, чем хуже, тем лучше?

Именно. Вот плыл ты по течению и не чувствовал себя живым, а тут раз – и ты очень-очень сильно оценил, что живой. В тебя стреляют, а ты успеваешь увернуться от пуль. Или даже ранило. Лучше, чтобы ранило, конечно. В этот момент ты понимаешь, что живой.

Это, кстати, проблема современного общества, мы очень хотим, чтобы было безопасно, чтобы зарплата была хорошей. Но не всем понятно, что жизнь станет ярче, если спуститься в ад, черпануть ложкой дерьма и засунуть в рот. После этого уже не так важно, что произойдёт дальше, у тебя всё будет хорошо.

Короче, если хочется много бабла, разворачивайся и беги в абсолютно противоположную сторону, пока не упрёшься в тупик. Тогда в другую сторону будет намного проще.

Давно было понятно, что в тебе есть жилка бизнесмена.

Честно говоря, не знаю, как это работает со сверхкрупными суммами, но если нам нужно сегодня выпить, то я разрулю, пацаны.