Камера, мотор, Лобач. Интервью с режиссером Belsat Music Live
Артем Лобач – самый музыкальный беларусский режиссер. Он снимает клипы (от Вольского до Nizkiz и J:Mors), делает документальное кино и режиссирует программу Belsat Music Live – один из ключевых проектов об актуальной беларусской музыкальной сцене. Мы поговорили с ним в перерывах между съемками и узнали, почему он так и не стал дальнобойщиком, как пришел к режиссуре и почему променял Минск на Гродно – а заодно и на небольшой хутор.
«Так это так просто? Вот можно снять, смонтировать, показать друзьям?»
– Сейчас ты занимаешься видео, но в Глебовке учился на дизайнера.
– А я побыл немножко дизайнером. Со второго курса начал работать, на Ждановичах рекламу делал. Никогда не забуду, как принес какой-то свой проект, а они говорят: «Все это хорошо, сейчас мы будем делать по-нашему». Все клиенты приходили и говорили: «Шрифт Impact – большой, жирный, толстый. Красный фон. Все. Мне эти твои дизайнерские штучки не нужны».
– Как началась история с видео?
– Очень спонтанно случилось. Мой приятель как-то сделал видос, мы были на общей тусовке. Он показывает его, а я смотрю и думаю: «Так это так просто? Вот можно снять, смонтировать, показать друзьям?» Я загорелся, короче. Раньше в голове не помещалось, что можно взять камеру, снять – и будет продукт. И с тех пор это понеслось.
У меня никогда не было такого плана. Я несколько месяцев работал на беларусском MTV. Больше как дизайнер, потом меня уволили. И в ту же неделю расстался с девушкой. А в тот период я переехал к ней, мы год жили вместе. И мне некуда было деваться, я переехал к подруге, работы не было. Подумал: «Все, какой-то п*здец, жизнь подсказывает мне, что надо что-то поменять».
«Ты уезжаешь за границу – и все, там "заграница". А что в Беларуси есть своя "заграница", я не знал»
Позвонил своему другу Сергею Колосовскому, который работал тогда на «Беларусьфильме», и говорю: «Дружище, может, есть работа на киностудии?» Я помогал ему с первым фильмом, много на эту тему общались. Я прихожу на студию, а он говорит: «Тут Андрей Кудиненко набирает группу на “Масакру”, иди подойди». Я подхожу, говорю, что закончил Глебовку, а он: «О, нам нужен ассистент-художник», и я попал под руководство Артура Клинова.
Все, моя жизнь изменилась. Через две недели меня забирают на подготовку в локацию, в Желудок. Мне не надо было думать ни о деньгах, ни о жилье. Вывезли нафиг на полгода, дали новых абсолютно людей. Я называю это своей армией. Было круто. Я тогда открыл для себя Западную Беларусь. Я путешествовал, но ты уезжаешь за границу – и все, там «заграница». А что в Беларуси есть своя «заграница», я не знал.
– А что было в Академии искусств? Можно вообще научить снимать?
– Да слушай, там было все понятно с самого начала. Большинство людей пришло за… Не знаю, зачем они пришли. Мы учились заочно. Кому-то просто нужна была корочка о высшем, кто-то хотел изучить монтажные программы или «как научиться снимать в путешествиях», «как держать камеру». В Беларуси выбор небольшой в этой индустрии. И еще я оттягивал призыв в армию.
Ничего не бывает без косяка
– Мы сейчас разговариваем в перерыве между съемками – они всегда так идут, с утра до ночи?
– Да. Обидно, что иногда это выглядит как поток, конвейер. Когда четыре группы в день, есть ощущение, что некоторым не отдаешь достаточно внимания, фидбека своего не оставляешь. Пригласил, снял и отправил домой. Это не очень правильно. Не хватает времени пообщаться с людьми, почувствовать взаимный фан от происходящего. Мне кажется, у некоторых по этому поводу остается осадок в наш адрес.
– Я читала, что ты попал на Belsat Music Live из-за клипа Akute «Бегчы».
– Это Будкин так сказал мне. Он же меня пригласил. Они с Женей Шапчицом посмотрели клип Akute и подумали, что я часть их команды. Но сначала были Re:Песняры – это первый проект, который мы сделали.
– Чем вообще режиссер занимается на Belsat Music Live?
– Если коротко – я модератор процесса. Если Будкин придумывает «кто», то я придумываю «как». Еще важно для меня – сохранять темп.
– Когда случаются какие-то косяки, тебе не хочется все бросить, хлопнуть дверью?
– Нет, бросать не хочется, но было время, когда мы еще не установили какие-то правила, порядки – часто не клеилось.
– Были яркие косяки?
– Да, с первой программой Nizkiz, которую мы снимали вместе со зрителями. Там все было ок, но по техническим причинам мы потеряли две камеры. И в итоге мы монтировали программу со зрителями без камеры на зрителя. Единственной картинкой был общий план, где затылки их видны – только это нас спасало. Но даже эта камера сняла только две песни и вырубилась почему-то – приходилось «копипастом» одних и тех же зрителей вставлять.
– Какие твои любимые выпуски?
– Все время меняется этот список. Из последнего, что пересматривал недавно, – Егор Забелов. Еще сняли классно tochka K. Из более популярных мне нравится Hardkiss.
– Почему ты решил включиться в музыкальные проекты?
– Из музыки Исландии родилась идея сделать фильм про беларусскую музыку. Есть такой фильм – «Вопящие шедевры». Я посмотрел его году в 2009-м. Ооо, исландская музыка, вау, какая крутая. Там и Бьорк, и Sigur Ros, и куча всяких малоизвестных коллективов. Какой крутой срез, и это все в Исландии.
В Беларуси тоже куча классного музла. Я создал свой список, позвонил даже кому-то из музыкантов, которых знал, сказал: «Все, ребята, я буду вас снимать».
Думал-думал, до делания руки не дошли. Потом это трансформировалось в фильм «Беларускія песні: традыцыя адлегласці». И только вчера до меня доходит, что эта идея, которая родилась в 2009 году, воплотилась в Belsat Music Live. Каким-то далеким образом все само собралось в космосе, и BML – это один длинный фильм. Теперь я просто обязан сделать видео из кучи фраз, музыкальных фрагментов, из которого за полтора часа можно будет сложить представление о богатстве беларусской музыки.
«Позвонил даже кому-то из музыкантов, которых знал, сказал: "Все, ребята, я буду вас снимать"»
Тяга к «тарковщине» и непопулярным клипам
– Хочу поговорить о твоих клипах. Мне кажется, они всегда нелинейные, как будто коллаж.
– Мне кажется, таких клипов большинство.
– Это правило съемки клипов или авторский стиль?
– Сейчас я сказал бы, что я слишком много думаю о себе. Во-первых, я не умею работать в жанре. Может быть, не научился, может, никогда не хотел научиться. Наверное, из Warsaw Film School меня и выгнали за это. Мне нужно было нарратив построить, историю, а меня все время тянуло в какую-то «тарковщину» сложносочиненную. А клипы как раз такая форма, где ты сам себе хозяин. Я там сочинял много историй, которые были понятны только мне.
– Было ли с кем-то такое, что ты снимаешь клип и ловишь себя на мысли: «Я всегда этого музыканта слушал, а теперь мы снимаем вместе»
– Вольский. Очень рад сотворчеству, и у нас сохраняется связь. Я очень счастлив иногда что-то для Вольского делать. Тот самый случай, когда пел его песни в детстве под гитару, а тут стал автором его двух клипов. И когда-то был J:Морс – мне казалось, что это «level up», я вошел в новый круг. Тот клип – «Асфальт» – мне очень нравится. Мы сняли его за один световой день осенью.
– Еще какие-то любимые клипы?
– Мои самые любимые клипы – самые непопулярные. Один из самых первых клипов, который я до сих пор люблю – «Ни при чем» группы «Мамкины бусы». Они уже давно распались.
– Есть музыканты, которым ты бы сам хотел снять что-то?
– Ты знаешь, вовремя мы разговариваем про клипы. Видимо, Belsat Music Live настолько заполнил нишу необходимости снимать музыкантов, что у меня сейчас нету тяги к этому. Я просто даже не излучаю такой энергии, что хочу снимать клипы, и впервые за долгое время меня никто ни о чем не просит. Вообще не хочу. Я смотрю сейчас клипы – и не вижу себя. Есть отдельные вещи, которые вдохновляют, но я понимаю, что так не сниму, а снимать как-то по-другому… Сейчас я больше про документальное кино, чем про клипы или про кино игровое.
Зато в ролики свои про путешествия я вставляю беларусскую музыку. «Молчат дома», например, или Harmonix College. Может, не надо вообще мыслить сейчас клипами. Классно, когда ты можешь предложить музыканту не только клип, а какую-то еще классную штуку.
Вспоминаю слова Кшиштофа Занусси – польский режиссер, я гостил у него два раза: «Художники – это такая профессия. Мы не вправе ругаться на свою работу. Нам не готовить хлеб, нам не спасать людей в больницах. Люди и так протянут без нашего искусства. Если ты нужен кому-то – надо с радостью бежать, а не страдать о том, что ты хотел отдохнуть».
Как романтика манит, а бытовуха – разворачивает
– Кем ты хотел стать в детстве?
– Дальнобойщиком.
– Что помешало?
– Ничего не помешало. Я, в принципе, реализовал эту мечту. В том смысле, что я с 16 лет начал путешествовать автостопом, в 27 прекратил.
– Почему?
– Понял, что мои трипы стали повторяться. Уже понимал, что еду автостопом не потому что мне прикольно, а потому что, скорее всего, у меня нет денег. То есть поначалу это было «о, прикольно, новые люди», а потом эти новые люди стали быть одними и теми же. С дальнобойщиками одинаковые разговоры, и меня это задолбало. Чаще всего подвозили фурщики, я посмотрел на эту жизнь изнутри и понял, что это немножко не мой мир. Меня, конечно, манит вся эта романтика, когда ты едешь по дороге, все эти пейзажи, разные страны, но бытовуха меня развернула. Вопрос не стоял – дальнобойщик или режиссер. Тяга к путешествиям во мне жила, и я ее воплотил.
– У тебя есть любимая страна или город?
– Нидерланды. Мы с женой этим летом поехали в Нидерланды на великах кататься, проехали полстраны. Прекраснейшая страна, там одни плюсы. Я надеюсь поехать туда второй раз, чтобы разочароваться, потому что так не бывает, я это знаю. А любимый город – Гродно, конечно, в котором я живу.
Из Минска в Гродно и на хутор
– Почему ты живешь в Гродно?
– Просто переехал. Я родился в Борисове – не самый лучший город для жизни, это беларусский формат Челябинска. С шестнадцати лет сбежал в Минск, учился в Глебовке, потом Академия искусств, десять лет там жил. А потом встретил Аню. Ей Минск не понравился, мы съездили в Гродно и решили взять и переехать. Вот уже 4 года там. А еще в 25 лет я купил себе хутор в Гродненской области, на Немане. Из Минска туда ехать 200 километров, а из Гродно 100.
– В чем там самый кайф?
– В красоте, в тишине. Там средневековье – та жизнь, которая происходит у твоих соседей, – а мы, наверное, живем там нидерландской жизнью. Ничего не делаем, кроме того, что отдыхаем. Люблю там дрова попилить. Или вот – тянет газон посеять.
– Когда Аня стала работать с тобой на Belsat Music Live – это была потребность в помощнике режиссера или потребность в помощи Ани?
– Есть такая тенденция, что жены режиссеров зачастую становятся либо соавторами сценариев, либо вторыми режиссерами. Аня очень хорошо понимает в организации процесса. И в силу того, что она уже год волей-неволей была причастна к Belsat Music Live, она стала многие штуки подмечать, рекомендовать, чаще и больше включаться в процесс. В конечном счете Будкин и Женя Шапчиц решили взять ее на работу. Оно органично все получилось. Аня не собиралась быть вторым режиссером, но потом втянулась.
«В 25 лет я купил себе хутор в Гродненской области, на Немане. Из Минска туда ехать 200 километров, а из Гродно – 100»
– На других проектах тоже так происходит?
– Да.
– У тебя есть нережиссерские проекты?
– Мне нравится тема истории. В Гродно было много исторических объектов, которых сейчас нет. Многие сожалеют, что в 1961-м году советские власти показушно взорвали Фару Витовта, а здание стояло с 13-го века. И я хочу из лучей света воссоздать это здание, чтобы оно ночью возникало, а днем исчезало. Еще не придумал, как это сделать.
– Твоя любимая книга?
– Герман Гессе, «Игра в бисер». Он как-то открыл пространство фантазии.
– Если тебе скажут, что ты можешь заниматься только чем-то одним, что бы выбрал?
– Я бы сидел у себя на хуторе и слушал академическую музыку. Но хотел бы слушать так, чтобы полноту всех смыслов осознавать. Хотел бы научиться слышать ее, очень долго к этому иду. Мне это так представляется.
Фото на тизере: Шура Кононченко
