Голос тела: Андрей Жуков

«Еще в детстве я научился шить зубами»

Руки

Иду я как-то раз по пустыне… А, ты уже знаешь историю про то, что я съел свои руки от голода? Ладно, тогда другая версия: мне отрубили руки за воровство. Эта легенда мне тоже нравится. Но, если честно, разве так уж важно, как я потерял свои щупальца? Шрамы остались, а историю можно придумать любую.

Помню, когда я проснулся в реанимации после операции, то увидел свою соседку – бабушку, которая уже была при смерти. Я спросил у нее: «Как думаете, там что-то есть?» Она сходу ответила: «Нет, конечно, мы просто умрем». Материалистка попалась. Но позже я пережил клиническую смерть и могу с уверенностью сказать, что та бабушка была не права.

А боль все еще осталась. Знаешь, что такое фантомная боль? Это когда болит там, где у тебя ничего нет. Или чешется. Прикинь, чешется между пальцами – сутками, неделями. Я и сейчас их чувствую, могу кукиш скрутить, факи показать. Мозг все еще считает, что у меня есть пальцы. А иногда все болит так же, как в первый раз. И тогда врачи прописывают либо наркотики, либо какие-то седативные вещества. Есть еще восточные практики, которыми иногда занимаюсь. Наркотики круче, но потом от них становится еще хуже, чем от фантомных болей.

После того несчастного случая мой родной отец сказал, что я больше не человек. Отвернулся и ушел, больше мы никогда не виделись. Мать отдала меня в детдом, потому что не знала, что еще можно сделать.

Но мир не без добрых людей, и, вероятно, именно поэтому я смог выжить. Был какой-то дядя Толя, который каждый день приносил мне тюльпаны и клубнику, потому что знал, что я их люблю. При этом он был совершенно посторонним человеком: ни знакомым, ни родным. Дед у меня тоже офигенный был. Он плевать хотел на то, что у меня нет рук. Он давал мне косу и звал в поле. Я говорил: «Дед, ты чё?», на что он отвечал: «Что-нибудь придумаем!» И ведь придумывал. Мы много километров ходили пешком, он меня на лошади ездить научил. Я пару раз навернулся, но потом приспособился. Мне просто повезло с народом, поэтому я и справился. Может, еще важно то, что до пяти лет я рос в Сибири, а там крепкие духом люди.

Конечно, сначала было страшно. Вот прикинь: тебе отрезают руки, и ты вообще ни хрена не умеешь делать, в сортир сходить без посторонней помощи не можешь. Когда я в первый раз сам застегнул себе пуговицу, это было чудом, это было потрясением века. Не помню, сколько времени понадобилось, чтобы совершить это простое действие. Такие даты я не запоминаю, потому что не люблю на себя дрочить: я не справляю дни рождения, не фотографируюсь, не веду социальные сети.

Потом я обленился, перестал стесняться. Иногда прошу, чтобы мне штаны завязали, и не считаю это плохим или стыдным. Но в основном одеваюсь сам и в сортир хожу сам – наловчился, знаю, плавал. Даже на велосипеде могу ездить, на машине. Много тачек разбил, но не потому что водить не умел, а потому что сумасшедшим был, на предельной скорости гонял.

Самое главное – не жалеть себя. Что бы ни случилось. Если вдруг останешься без ноги, тебе придется пробежать марафон. Жалость к себе ущербна, она убивает. Это состояние, при котором ты скатываешься в ад, это деградация, которая хуже наркомании. Это дело выживания не просто человека, но личности.

Шрам на ступне

Однажды в Болгарии я решился пройти по огню и приобрел шрам на память. Раньше я ходил босиком вообще круглый год, но меня начали менты задерживать. Говорили, что я позор нации.