Создательницы «Ў» – о том, чего достигла галерея за 11 лет своей истории

29 октября галерея современного искусства «Ў» объявила о закрытии. Мы встретились с создательницами и главными двигателями проекта с 11-летней историей – Анной Чистосердовой и Валентиной Киселевой, чтобы спросить, как так вышло и что будет дальше. Обсудили, как изменились беларусский арт-рынок, беларусский художник и беларусский ценитель искусства за последние годы – и за одно лето.

 

Валентина Киселева

директорка «Ў», кураторка

Анна Чистосердова

арт-директорка «Ў»

 

 Как все беларусы в 2020-м стали артистами 

Сейчас любое интервью принято начинать с вопроса: как ощущения?

 Анна:  Я счастлива, что какие-то ощущения у меня еще остались. Прекрасно помню первый месяц, когда мы ушли в осознанную самоизоляцию: в тот момент я была еще подписана на телеграм-канал Минздрава и цифры статистики из него с ужасом воспринимались каждый день. А сейчас мы наблюдаем самое страшное: каждую субботу и воскресенье изучаем списки задержанных, находим знакомые имена. Звучит ужасно, но это становится частью нашей повседневности. И это кошмар. Поэтому когда чувства есть – отлично, мне очень страшно их утерять.

– Новость о закрытии галереи «Ў» появилась как будто внезапно. Насколько это созревшее решение?

 Валентина:  Можно сказать, что галерея впала в «ковидную кому». Для галереи в нашей стране невозможно существование без проектов, которые имеют партнеров, а за три дня в конце марта все наши партнеры отменили все проекты до конца года. Дальнейшее стало совершенно непонятно. Так что закрытие – это в каком-то смысле часть естественного процесса. А очевидная причина закрытия – ковид и сложившаяся ситуация в стране.

– Нет ли ощущения, что людей сейчас не интересует ничего, что непосредственно со сложившейся ситуацией не связано? От некоторых знакомых приходилось слышать: ой, сходила я на «Осенний салон», но не зацепило, там ничего про ОМОН нет.

 Анна:  Сильные у вас друзья. Я, наоборот, слышала, что на «Осенний салон» ходят так активно, как в советские времена в Мавзолей к Ленину. Люди идут на выставки – чтобы сменить фокус зрения хотя бы ненадолго. Если первые два месяца после начала всего этого «великолепия» я не могла ни читать, ни смотреть искусство, то потом появилась потребность переключаться на что-то, абсолютно не связанное с повесткой. Сходить в костел – послушать концерт органной музыки, сходить в Национальный художественный музей – посмотреть какого-нибудь Врубеля, вдохнуть музейный запах, услышать скрип этих половиц. Ведь беларусская повестка – это не какая-то история из монитора. Это вещи, которые мы эмоционально проживаем каждый день.

 

«Теперь всю страну можно назвать артистами в английском смысле слова»

 

– Кажется, за 11 лет существования галерея «Ў» ни разу не конфликтовала с властью. Даже самые остросоциальные проекты не вызывали особого интереса со стороны чиновников. Не обидно?

 Валентина:  Я думаю, великое счастье, что этого интереса не было. Галерея – это в первую очередь общественное пространство, в котором люди могут пересекаться и знакомиться: бизнес встречается с художниками, а сами люди искусства выстраивают близкие контакты между собой. И, занимаясь выставками, которые были, условно скажем, «острыми », мы всегда консультировались с юристами, чтобы дать правильные формулировки, как, например, возрастное ограничение, и тем самым обезопасить себя, посетителей и художников.

 Анна:  Мне кажется, что за все эти годы культура в принципе не была интересна власти. Культура не являлась важным для развития страны сектором. Разве что когда министром культуры был Павел Павлович Латушко, были какие-то движения в плане поддержки частных инициатив, появился Национальный центр современного искусства. А в целом культура для государства – это «Дожинки».

– В этом году государство заметило, что в параллельной от «Дожинок» реальности существует что-то еще. Вместе с тем у общества образовался сильный запрос на «альтернативную» культуру: во дворах готовы слушать хоть песни, хоть стихи, хоть лекции по искусству. Почему всем вдруг понадобилось?

 Валентина:  Два мощных стресса в стране. Стрессы переживаются объединением, а объединение создает запрос на контент. Теперь всю страну можно назвать артистами в английском смысле этого слова. Нация проявилась, и у людей появилась потребность делиться друг с другом информацией, эмоциями, планами и всем тем, чем они могут делиться.

 Анна:  И появилась потребность узнавать друг друга. Вспоминаю наш проект, когда мы привозили коллег из Грузии на резиденцию, одной из тем которой была работа с местными сообществами – в нашем случае с  жителями соседних домов вокруг пространства на площади Победы [кураторы из GeoAIR приглашали всех поучастовать в приготовлении совместного ужина, это было в 2015 году. – прим. 34]. До этого  мы сделали первый шаг – создали вместе с «Зеленой сетью» общественный  огород, и думали, что все начнут туда бегать помидоры растить, но этого не случилось. Хорошо, привезем грузин, грузины – это же всегда срабатывает! Не сработало.

 Валентина:  Мы хотели понимать, приходят ли к нам люди из домов вокруг и как они к нам относятся, размещали рекламки-приглашения по подъездам. Но широкого знакомства, на которое мы рассчитывали, тогда не состоялось. Сейчас ситуация другая.

 Анна:  «Мы не знали друг друга до этого лета». Наверное, нужно было так долго не знать друг друга, чтобы потом оказалось, что вокруг офигенные соседи, огромное количество талантливых людей и каждому есть чем делиться.

 

 

«За все эти годы культура в принципе не была интересна власти»

 Как вместе с галереей менялся арт-рынок 

– Анна, в 2010 году на вопрос о том, как обстоят дела с арт-рынком в Беларуси, вы ответили: «К сожалению, несмотря на мой оптимизм, я скажу, что с арт-рынком в Беларуси все очень плохо». Спустя 10 лет измените в этом ответе хоть слово?

 Анна:  Лучше стало, конечно. Как минимум за это время появился ряд коммерческих галерей: A&V, «ДК». Они появились несмотря, и я преклоняю голову перед смелостью их владельцев. Сделаны и шаги к созданию арт-ярмарки. Определенному виду искусства нужны свои пространства и свои инструменты. Хотя мы сколько угодно можем размышлять над контентом, но, например, у меня нет претензий к «Салону», потому что это салон – читайте историю о том, что это было изначально.

Во время первой волны изоляции в Facebook появилось несколько групп для продажи искусства художниками, и это для меня ярко продемонстрировало потребность в искусстве. Благодаря этому новому инструменту художники в том числе смогли взглянуть на некоторые вещи более здраво – например, на вопрос необоснованно завышенных цен на некоторые работы. Но вообще ситуация взбодрила среду, и потребность в искусстве появилась, это факт. Такие группы весьма популярны и насчитывают более 5000 участников.

– Потребность есть, и в этой связи интересно, насколько за ваши 17 лет на арт-рынке [до «Ў» Анна и Валентина управляли галереей в пространстве «Подземка» на проспекте Независимости. – прим. 34] изменился «среднестатистический» покупатель.

 Анна:  Покупатель развивался вместе с галереей. Галерея менялась, менялись и наши гости и покупатели. В стране появились люди, готовые приобретать объекты искусства, которые закупают кураторы музеев (покупали даже видеоработы). За 17 лет в Беларуси появился класс, которого не было. Не люблю этого слова, но назовем его креативный класс. Сюда же отнесем пласт представителей IT, которые тоже проявляют интерес к искусству.

– Но если художник может продать картину через Facebook, то зачем ему галерея? Кажется, сейчас не то время, чтобы для реализации себя нужны были какие-то «знаки качества».

 Валентина:  Может быть и так, что галереи – это изменяющаяся структура, которая не обязательно должна иметь физическое место. У художников уже давно существует потребность в совершенно «неклассических» пространствах. И у художника и у зрителя всегда была, есть и будет потребность во взаимодействии с «живым» произведением искусства. Любая работа выглядит совершенно иначе, когда ты видишь ее вживую. Например, работы Максима Тыминько можно посмотреть и на экране компьютера, но в галерее они звучат совсем по-другому.

– Для покупателя важна галерейная история художника?

 Валентина:  Зависит от покупателя. Но цена произведения формируется из того, в каких выставках принимал участие художник, в коллекциях каких институций присутствуют его работы. Институции дают художнику рост, а статусность художника поднимает его работы в цене. За то время, которое мы работаем в сфере искусства, выросло значительное число людей, которые не задаются вопросом «почему это так дорого?», но большинству все равно непонятно, почему, например, картина стоит десять тысяч условных единиц.

 Анна:  Причем о цене на шубу такого вопроса не возникает.

– В каких художников стоит вложиться прямо сейчас?

 Валентина:  Вопрос в том, что означает «вложение». У нас проходили лекции для представителей бизнеса, где постоянно спрашивали о том, как заработать на искусстве. Не надо зарабатывать на искусстве. Надо вкладывать в культуру – чтобы ее сохранять, презентовать, дарить музеям или другим институциям. Покупка объектов искусства – это вклад в культуру страны и в ее народ.

 

 

 От подвала – к народной галерее 

– Открыть галерею в Беларуси: сколько в этом авантюризма, а сколько – рационального?

 Анна:  Мы часто задаем себе вопрос, как так получилось. Люди, которые живут рационально, живут по-другому. Есть рациональные банкиры, рациональные адвокаты, рациональные психологи. Конечно, есть где-то и рациональные галеристы – их единицы, и их имена известны на весь мир. Для большинства же тех , кто работает с искусством, это образ жизни.

– По моему наблюдению, не все, кто ходил в «Ў», знают, почему она так называется. Напомните?

 Валентина:  Когда галерея открывалась, для художников были темные времена безвоздушного пространства. Задачей галереи «Ў» было дать современному беларусскому искусству жить. «Ў» – отличительный знак беларусского языка. Такая буква была  в узбекском, но они перешли на латиницу, и теперь это уникальная черта.

– Но при этом в самой галерее мы не ощущаем себя в Беларуси. Точно так же может выглядеть галерея в Берлине, Эйндховене или Токио.

 Валентина:  Перед нами стояла задача не только презентации беларусского искусства, но и его продвижения, а продвижение – это вписывание в контекст всемирной истории искусств. В галерее проводились выставки достаточно большого количества звезд с мировым именем, и наши беларусские художники выставлялись с ними в одном проекте. Например, у нас была выставка «ХХY», где вместе с беларусскими художниками выставлялся Вольфганг Тильманс.

 

«Каждый проект – как ребенок. Нелюбимых не бывает, бывают капризные»

 

– Беларусов, с которыми вы работали, стали лучше узнавать и больше ценить за границей?

 Валентина:  У меня нет такого «послужного списка», но я знаю, что многие художники востребованы, их приглашают в разные проекты и резиденции. И если в первые годы вектор коммуникации был скорее Европа, то сейчас активен и условно восток, если мы понимаем под ним также Россию и Украину. У нас в галерее, в свою очередь, за последние пять лет были представлены художники из Грузии, Азербайджана, Узбекистана. Постсоветские коммуникационные связи стали более близкими, и это закономерно. 

– История «Ў» – это как история беларусского современного искусства: сначала маленький подвал, потом – отдельное здание, но его не так просто найти, далее – большой белый куб на тусовочной улице. Что, по логике, должно стать следующим?

 Валентина:  У нас была такая шутка: когда галерея закрывается, она почему-то вырастает потом в два-три раза больше. Поэтому сейчас можно предположить, что это будет здание не меньше чем Дворец искусств. А вообще, когда я думаю о том, какой могла бы открыться галерея после этого закрытия, я вижу ее народной галереей. Это могла бы быть общественная организация, сформированная из большого количества людей.

– Какими проектами особенно гордитесь? Есть любимые?

 Валентина:  Мой любимый проект – это галерея современного искусства «Ў».

 Анна:  Каждый проект – как ребенок. Нелюбимых не бывает, бывают капризные.

 

«Не надо зарабатывать на искусстве. Надо вкладывать в культуру»

 

– Что-то из капризных вы не сделали на полную мощь? Вообще есть какое-то сожаление о том, что не сложилось?

 Валентина:  Многое не сделано, потому что это всегда вопрос ресурсов – финансовых и человеческих. Но когда размышляешь с другой стороны, то опыт таков, каков он есть: все, что в нем произошло, важное, и ничего не произошло того, чего не должно было произойти. Когда включаешь философию, то думаешь о том, что все правильно.

– Кажется, галерея «Ў» может служить примером того, как можно сотрудничать с брендами и с активистами. Для кого из участников процесса подобные коллаборации полезны в первую очередь?

 Анна:  На второй год существования у нас возник конкурс Smart Art – такой шорт-лист молодых художников и кураторов, который давал возможность прощупать почву и высказаться. И я сейчас понимаю, насколько верна история с народной галереей, про которую говорила Валентина, потому что победителем этого конкурса стал Рома Аксёнов, который просто отдал галерею на месяц всем желающим – чтобы те приносили работы, читали там стихи, проявляли свою творческую активность. Потребность в этом была уже тогда, в 2012 году.

В последние пять лет акцент сместился на междисциплинарную историю – совместную работу с культурологами, социологами, философами. Два года на Октябрьской мы очень много работали с темой инклюзии, и сейчас безумно приятно видеть, что в местах, которые никогда не были открыты для людей с инвалидностью, вроде Национального художественного музея, сейчас что-то происходит. Это обогащает всех участников процесса, не только кураторов, художников и таргет-группу, а всех, кто приходит в галерею и начинает смотреть по-новому.

– После «ковидной комы» все «забуяе» вновь?

 Анна:  Оно всегда «буяе». Вопрос в том, как долго будет длиться пауза.

– Чем планируете заняться сейчас?

 Анна:  Выдохнуть. Немножко пожить для себя. Это были 17 лет бега с препятствиями по пересеченной местности ночью с закрытыми глазами. Надо замедлить ритм. Мне кажется локдауны даны в том числе для этого: мы взяли слишком быстрый темп, нам нужно научиться выдыхать и останавливаться.

 

 

 11 фактов о последней выставке «Ў» 

Наша беседа состоялась в пространстве, которое выглядит точь-в-точь как «Ў», но им уже не является. Объект на Октябрьской, 19, будет развивать другая команда, которая любезно предоставила пространство под две финальные для «Ў» выставки. Мы посмотрели «Трогательную дистанцию», которая началась в «Ў», а продолжается в «Вершах», и настоятельно рекомендуем идти. Успеваешь до 29 ноября. А в качестве тизеров – несколько фактов о.

1. Команда «Ў» начала работать над «Трогательной дистанцией» еще в мае, когда пространство галереи было отдано под нужды волонтерской инициативы ByCovid19. Выставка посвящена «ковидному» времени – ситуации, когда люди находятся на расстоянии, но хотят так или иначе быть близкими.

2. В пространстве выставки сохранены следы деятельности ByCovid19: на полу остались красные полосы разметки, а на стенах появились белые буквы, дублирующие надписи на листах, которые висели здесь с апреля по июль – «респираторы лепесток», «бахилы», «маска ffp3», «резерв не трогать». Напоминают о пандемии и свежепридуманные архитекторками Radical Passive полупрозрачные перегородки.

3. Поучаствовать в выставке приглашали всех художников, с которыми галерея «Ў» работала на протяжении 11 лет.

4. 25 – столько работ оказалось на выставке в итоге.

5. Многие из объектов «Трогательной дистанции» – это видео. Проекторы в нужном объеме искали по всему городу (получилось быстро).

6. Открытие переносили несколько раз. За это время украинский художник Никита Кадан увеличил свое видео, а вся выставка обросла новыми смыслами и контекстами, вобрав в себя две волны COVID-19 и все, что было между ними.

7. Экспозицию открывает «8» Виктории Харитоновой. Это восемь видеопортретов волонтеров, которые посвятили свое время и силы борьбе с пандемией. 

8. Если прочесть работу Андрея Дурейко по-русски, попадешь в библейский контекст (и сегодняшний день). «АД ДА». Но вообще-то этот текст написан на беларусском.

9. На работе Сергея Шабохина с балкона свешивается полотно. Но это не флаг, а пыльный лозунг «Ад – это другие».

10. Рожденные в мае горячо эмпатируют работе Сергей Бабарека, который провел день рождения в одиночестве и сделал на память фотографию – в вещах, подаренных близкими ранее.

11. Работа Максима Тыминько творится прямо у зрителя на глазах. А объект Олега Юшко увидеть без смартфона не получится. Но он очень важный.
 

Фото: 34mag.net