Как художник Ло Си застрял в Беларуси, а потом выставился в галерее

Художник Ло Си (Luo Xi), китаец по паспорту и петербуржец по месту творчества, из-за пандемической чехарды с границами завис в Беларуси. Результатом самоизоляции в нашей глубинке стали 29 графических работ, которые сейчас можно посмотреть в галерее «Арт-Беларусь».

 

2020 год стал захватывающим для всех, но для Ло Си он получился совсем сумасшедшим. Пандемию COVID-19 двадцатишестилетний художник, выпускник Академии художеств им. И. Е. Репина (СПбГАИЖСА), встретил в арт-резиденции на Кипре, затем переместился в Швейцарию, потом – в Австрию, а далее оказался в Беларуси – у друзей друзей, живущих в беларусской деревне. Здесь художник поставил себе цель – писать по работе в день, а позднее работы сложились в серию под названием «Брожение» – в честь вина из одуванчиков и ситуации, когда ты неприкаянно двигаешься туда-сюда. Нам показалось любопытным поговорить с Ло Си, чтобы зафиксировать причудливое время и судьбу художника в нем.

 

 

 Поезд Пекин – Санкт-Петербург 

– Я переехал в Петербург в 1999 году из Таньшаня с родителями. Мне было пять с половиной, и я в первый раз ехал из Пекина в Питер – неделю на поезде. Родители – художники по образованию: папа – каллиграф, мама – учительница рисования. Меня отдали в среднюю художественную школу Иогансона при художественной академии Репина. Кроме рисования, мне было тяжело делать все. До сих пор лень заниматься тем, что не связано с творчеством.

– Твое детство в России пришлось на начало нулевых. Тебе и твоим родителям сложно было адаптироваться?

– Сложно из-за разности менталитета. Первый год было тяжело. Не знал языка, ходил в обычный детский сад. Дети жестоки по отношению к тем, кто не похож на них. В начальной школе уже было получше, у меня даже друзья появились, а когда в среднюю художественную школу поступил, почувствовал – вот он, рай. Все вежливы, ученики в основном из семей творческой интеллигенции, и видно, что эта тусовка собралась с одной целью – порисовать.

В художественной школе воспитывают стены, даже если тебя не воспитали до этого. Благодарен этому месту, оно дало знания, без которых я бы не поступил в академию.

Тяжелее всего пришлось родителям – они решили заняться бизнесом в Питере. Отец рассказывал: «Помнишь, дядя из Вьетнама приходил к нам ужинать? Его убили вчера». Однажды мы возвращались вечером домой в общежитие. Возле общаги в снегу, скрючившись, лежал человек, африканец. Картинка навсегда запомнилась, и цвета: белое, черное, красное. Отец потащил его на себе в общагу, и выяснилось, что у африканца этого даже друзей в Питере нет. Жуткие истории, но потом нормально все стало.

«В художественной школе воспитывают стены, даже если тебя не воспитали до этого»

– Есть ли выпускники школы, которые стали суперкрутыми художниками?

– Крутых очень много. Например, Леша Резвый, архитектор из Беларуси, учился на курс или два старше. Принимал участие в Венецианской биеннале.

– Сейчас в твоей жизни происходит много чего. Были моменты, когда ты не знал, где окажешься на следующий день?

– Подобного опыта не было в плане событий и путешествий, но опыт тревоги и безденежья был. Момент, когда я был на Кипре и не знал, когда попаду Россию, – острый и тревожный. Но я вообще не расстроился, что так все закрутилось.

 

 

«От тревоги спасало то, что я купил в Минске папку с бумагой и можно было рисовать, сколько захочешь»

 COVID-евротрип 

– Расскажи, с какого момента началось приключение. Тебя пригласили в арт-резиденцию на Кипре. Как ты там очутился и когда?

– В январе. У меня есть классная подруга – скульптор из Казахстана. Она работала на Кипре и предложила привезти туда академическую школу из Питера, я стал одним из участников.

На Кипре построили государственный центр современного искусства. У них крутой меценат, который строит больницы, институты, он деятель и патриот своей страны. Этот меценат решил развивать еще и культуру, привозить современное искусство на остров.

Мы жили там двадцать дней. На двадцатого января у меня был билет в Петербург, но мне предложили задержаться еще на три дня, чтобы остаться на открытие выставки. Двадцатого утром мне позвонил отец: «Ты понимаешь, что у тебя осталось восемь часов, чтобы вернуться в Питер до закрытия границ?» Тогда стало тревожно, я искал билеты куда угодно, чтобы попасть в Россию. Не успел. Стал думать, куда лететь после Кипра. У меня есть друзья из Парижа, Цюриха, Вероны, Пьетрасанты. Созвонился со всеми, друг мой, швейцарец Емре, уговорил приехать к нему.

– Ты переживал?

– Да, конечно, но чувствовал, что не хочу возвращаться в Питер, у меня там свои проблемы, личные, не хочу об этом. Попал в Цюрих, сразу пошел в музей, картины Ходлера смотреть. В Цюрихе крутая коллекция Раннего Возрождения, и еще в церкви были витражи Шагала. Видеть такие вещи – как суперзвезду встретить. Крутые чувства.

– Как тебе в Швейцарии?

– Я в день только на транспорт тратил 6000 рублей [около 85 $. – прим. 34mag]. Приходилось экономить на еде. Иногда Емре звал меня к своей семье на ужин, а иногда я ел один кебаб в сутки. Потом подруга из Вены, художница Динара, позвала к себе проводить мастер-классы, у них с мужем Филиппом частная студия.

В Вене я планировал провести одиннадцать дней, после этого лететь в Израиль, меня позвали туда друзья, семья архитекторов, русские евреи Олег и Наташа. Но рейсы отменили. У меня заканчивался шенген, ребята из Вены звонили по разным инстанциям. Знаешь, какое там крутое правительство? Они сказали, что во время пандемии я могу остаться в Австрии даже с просроченной визой, пока не возобновят рейсы. Это было очень приятно, и я там завис на два месяца. Мне повезло: одна из учениц сказала, что я могу пожить в квартире ее дочери. Во время карантина я им весь дом расписал.

– Тебе было где жить, и ты зарабатывал на мастер-классах, почему тогда уехал из Вены?

– Рейсы возобновили, и мне нужно было уезжать, чтобы не выглядело, будто я хочу нелегально эмигрировать из-за пандемии. Долго думал, где с китайским паспортом есть безвизовый режим. Были варианты в Мексике, у меня там бывшая девушка живет, но туда нельзя. Эквадор – у меня там друг, но лететь еще дальше. Мог полететь в Сербию, но она к этому моменту тоже закрылась. Единственный удобный вариант – Беларусь. Думал, что поживу здесь месяц, пока границы не откроют. Как видишь, до сих пор не открыли.

 

 

 Деревня, бойлер, самогон 

– Ты знал кого-то в Беларуси?

– Были только друзья друзей.

– Как ты поддерживал доход? У тебя были продажи в Европе или ты сейчас только тратишь?

– На Кипре я жил и путешествовал бесплатно, нам символически дали пятьсот долларов, но я был как на курорте: материалов для рисования завались, ты работаешь, живешь и путешествуешь за счет центра современных искусств. В Цюрихе я только тратил. Было чувство, будто съедал на ужин салат из денег. В Вене возобновил доход и хорошо заработал на мастер-классах. В Беларуси предложил знакомым оплату за жилье, но они отказались.

– Как ты оказался в беларусской деревне?

– Я списался со знакомыми, и они предложили пожить у них в деревне. В Вене было плюс двадцать, приехал в Беларусь, а здесь холод. Сырость, частный дом нужно постоянно топить. Мне было дискомфортно пару дней чисто климатически. Ребята по жизни хиппи, живут в деревне постоянно. Они из Ульяновска, приехали, влюбились в Беларусь и остались здесь жить.

Я тебе покажу кусок из дневника о первом дне в Беларуси, чтобы долго не рассказывать о впечатлениях. Вот он: «Магазин находится в микрорайоне под названием "Микрорайон", и в микрорайоне "Микрорайон" есть торговый центр под названием "Торговый центр", и в торговом центре "Торговый центр " есть продуктовый магазин. Чтобы дойти до магаза, надо перейти кукурузное поле, потом надо перейти через железную дорогу, потом через лес. В микрорайоне "Микрорайон" <...> ребята, молодые крутые парни в спортивках “адидас”, вместо мотиков катаются на самодельных тракторах, но по звуку одно и то же, и видно, что прямо ухаживают за ними, блестят, как хороший мотик фирмы "Ямаха"».

«Как в тюрьме: считаешь неделю палочки и зачеркиваешь их потом. Я тоже так делал: одна графика – один день»

– Ты жил в деревне без интернета месяц.  

– Я купил карту, только в деревне не ловила сеть. Десятиминутное видео грузилось сорок минут. Еще там постоянно выбивало пробки: включишь одновременно бойлер и чайник – конец.   

– Ты жил в непривычной обстановке, с людьми, которых не знал, в доме без удобств, с единственным магазином, до которого добираться полчаса. Стрессовал?

– Мы с ребятами познакомились в Минске. Сразу понял, что они классные, что подружимся. От тревоги спасало то, что я купил в Минске папку с бумагой и можно было рисовать, сколько захочешь.

Находил положительные моменты: к примеру, в деревне можно жечь костер. Друзья не пробовали китайскую кухню, я готовил из подручных продуктов. Есть китайский десерт – фрукты в карамели, по приколу сделал для них картошку в карамели. Пытался заниматься спортом по программе через приложение, но это фигня по сравнению с тем, когда носишь дрова или косишь траву.

– И там родилась серия работ, которая сейчас представлена на выставке в «Арт-Беларуси»?

– Да, все написал там. Я сделал себе режим. Как в тюрьме: считаешь неделю палочки и зачеркиваешь их потом. Я тоже так делал: одна графика – один день.
В беларусской деревне невозможно не почувствовать среду. У ребят был кот Компот, который таскал по дому куриные головы. Друзья сказали, он любит мышей приносить в кровать, когда спишь.

– Много работ посвящено алкоголю. В деревне был особый опыт?

– Да, там было дико холодно, постоянно хотелось пить что-то сорокаградусное. В конце месяца пил самогон как воду.

 

 

«Они собрали одуванчики в трехлитровую банку и сверху надели перчатку. Я увидел это и понял, что тоже “брожу” в Беларуси»

 «Брожение» 

– А как получилось, что твои работы оказались в галерее? Это крутая возможность для молодого художника – выставиться рядом с полотнами Шагала, Сутина, Бакста и остальной коллекцией Белгазпромбанка.

– У меня бумага заканчивалась, нужно было возвращаться в Минск. Вписался у Анны-Каролины – режиссера, ее тоже до этого не знал. Мы решили сходить в Национальный музей. Там было закрыто, и Анна-Каролина сказала, что есть еще галерея «Арт-Беларусь», мы пошли туда. Там тоже было закрыто, понедельник. А потом мы встретили тебя и спросили, где можно в Минске выставиться.

– От принятия решения сделать выставку до самой выставки прошло шесть-семь часов.

– Да, китайская скорость. В Китае реально закрывают реку на ночь и наутро уже мост готовый стоит.

– Продаешь эти работы?

– Да, и в онлайне тоже.

– Почему выставка называется «Брожение»?

– Я предложил назвать выставку так, как называется одна из работ. Друзья рассказали, что из одуванчиков можно делать вино. Они собрали одуванчики в трехлитровую банку и сверху надели перчатку. Я увидел это и понял, что тоже «брожу» в Беларуси. Потом Александр [Александр Зименко – куратор корпоративной коллекции Белгазпромбанка. – прим. 34mag] сказал, что «бродить» – это еще и ходить без цели. И мы все решили: вот оно!  

– Занимаешься ли ты еще чем-то кроме искусства?

– Я участвую в конкурсах, иногда выигрываю. К юбилею Чуковского сделал иллюстрации к произведениям, мне потом его внук деньги прислал в качестве приза. Не стесняюсь говорить о деньгах, но в целом у художников все нестабильно, продаешь много работ и долгое время живешь хорошо, а в 2018 году я в какой-то момент чувствовал, что сижу на шее у родителей. Вообще я преподаю абитуриентам, готовлю их к академии. Это благодарность месту, где я учился.

– Давай пройдемся по выставкам, галереям и авторам, которые оставили в тебе след.

– Древний Египет ценю, его невозможно не любить из-за их понимания смерти и его культа. Из Раннего Возрождения мой фаворит Рогир ван дер Вейден, еще Делла Франческа.

Мне интересна Франция, XX век. Бальтюс, например, превосходный. Из архитекторов – японский минималист Тадао Андо, его работы нужно просто видеть, пересказать невозможно. Если еще скульптуру охватить, назову норвежского скульптора Густава Вигеланда.

Самое большое впечатление от картины – вживую видел «Снятие с креста» ван дер Вейдена в Прадо. Кажется, час стоял перед картиной.

В «Арт-Беларуси» круто. Для меня очень ценно выставиться рядом с суперзвездами. Из художников Парижской школы любимый – Модильяни. Остальные... можно не любить, но очень уважать, например...

–...Сутина.

– Да! И еще Шагала. Но Цадкина, кстати, очень люблю, даже в студенчестве писал статью о его скульптуре. Далеко не все должны признавать работы тех или иных авторов, всегда стоит опираться на искренние чувства. Изнутри.

 

Галерея «Арт-Беларусь» переживает смутные времена. С 17 июня она вновь открывает свои двери – увы, без шедевров из коллекции Белгразпромбанка. Исчезнувшего Хаима Сутина, Марка Шагала, Осипа Цадкина и других беларусских живописцев можно посмотреть на проекторе, а биографии авторов и истории полотен – изучить по QR-кодам в пустых рамах на чистых стенах галереи. Вход свободный. Выставка Ло Си там же продлится до конца июня (как минимум).

 

Фото: Таня Капитонова