Несколько историй о Роме Англичанине

 

«Ровно год назад не стало хорошего парня – Ромы Сащеко. Он любил свой синтезатор, хурму и кататься на велосипеде. Давайте же вспомним о нем что-то хорошее». Хотелось бы начать этот материал как-то так, чтобы все упростить. Но в случае с Англичанином это вообще мимо. По заверениям друзей, Рома был самым сложным из всех хороших парней, что они знали. Так что попытка описать его парой предложений, наверное, его бы даже оскорбила. Если рай существует (в который, кстати, сам Роман не верил), Англичанин совершенно точно сейчас показывал бы мне фак, свесив ноги с облачка, мол, обломись, чувак, ты даже не близко.

Уморительно смешной меланхолик, самый прямой и честный лгун на свете, обаятельный и привлекательный подонок – вообще любая попытка как-то описать Романа натыкается на противоречие. Для каждого Рома был свой, и он умело крутил своими амплуа, в зависимости от человека напротив. Грустный парень с фоточек фанаток «ЛСП», которыми сегодня забита твоя лента, – это тоже всего лишь одно из множества его альтер эго. Настоящего Рому знали только его близкие друзья. Сегодня мы попросили их вспомнить, каким же для них был Роман Николаевич. Без лишних соплей, которых он терпеть не мог. Просто несколько историй, которые помогут нам хоть немного понять, каким на самом деле был этот парень.

 

 

Мария Орлова (подруга детства)

 

Рома – первооткрыватель. Он всегда первым скачивал новые альбомы популярных в то время групп и прививал мне свой, как мне кажется, неплохой музыкальный вкус. Помню, когда вышла песня «Мессалина» у группы Jane Air, мы шли по Ленинской и слушали на репите в наушниках: один наушник у него, другой у меня. У Ромы была странная привычка слушать одну и ту же песню нон-стоп.

У него были интересные музыкальные предпочтения. Он обожал металкор Underoath и в то же время давал мне заценить новую песню «Виа Гра» «Поцелуи», которую мы прослушали тысячу раз, пока ехали в Минск. Он за пять минут уломал мою маму, с которой только познакомился, чтобы она пустила меня с ним, и мама почему-то долго не думала и дала добро. Он умел очаровывать.

Рома был моим личным психотерапевтом, который вправлял мозги на место в кратчайшие сроки. Он мог слушать часами о любовных страданиях и прочей ерунде и отвечал всегда только одно: «Забей, малая». И это было как раз именно то, что я хотела слышать.

У нас было коронное блюдо: жареная спаржевая фасоль со сметаной и салат из пекинской капусты и лука с обязательной приправой «Магги» – она делала все. Рома забавно ел с прищуром и громко отпивал из кружки кофе с молоком.

Мои первые (и единственные) три татуировки сделал Рома. Забавно, что у нас даже эскизов не было. То есть картинка в реальном времени: здесь и сейчас. Возможно, в этом есть своя уникальность.

О дружбе с ним могу говорить вечно, историй столько, что можно написать книгу «Жизнь прожита не зря».

 

Рома Жигарев (Akute)

 

С Романом мы были знакомы давно. Настолько давно, что, например, именно его рисунок был на обложке «Humanoid?» – первого альбома группы «Глюкі» (предыдущая группа «акутевцев» – 34mag). Причем этот рисунок совершенно случайно мне попался на глаза, хотя всем тогда было известно, что Роман неплохо рисовал и занимался всякими татуировками. Так вот, с тех самых незапамятных «доакутовских» времен мы и были знакомы. Конечно, за это время случилось миллион приключений и приколов.

Могу припомнить такую штуку: однажды мы выбрались за город в гости к одной знакомой. Всю ночь тусовались в лесу – это, конечно, был дичайший угар. Помню, как поздней-поздней ночью у нас закончились все запасы воды. И мы с Ромой, как шпионы, решили прокрасться в пионерский лагерь неподалеку. Перелезли через забор, ныкались от сторожа, чтобы он нас не засек, пока мы набирали воду. Такая история.

Мне всегда нравилось, что он делал в группе Mauzer, и, конечно же, нравилось, что он делал в своем проекте GreenChe с Катешом и Женей Торч. Я даже пытался каким-то образом способствовать их продвижению. Например, под Могилевом однажды был фестиваль, на котором выступала группа «Последние Танки в Париже». Надо сказать, что на тот момент это был пик популярности «ПТВП», и, конечно же, Роме очень хотелось познакомиться с Алексеем Никоновым. В итоге, немного подстроив результаты голосования для молодых групп, получилось пропихнуть GreenChe на этот самый фестиваль, где они классно выступили, познакомились с Лехой и погнали в Петербург. Там ребята выступили в клубе «Грибоедов» один раз. Должны были два, но второй раз не получился, потому что все упоролись. Вот такой прикол.

Ровно за год до смерти, день в день, Рома был у меня в гостях. Мы угорали, наверное, дня три, он показывал мне какие-то новые треки, было весело.

 

 

Ян Маузер (Mauzer)

 

Рома, который вошел в историю под брендом «Англичанин», фигурировал у нас под кличкой UFO, а гопота из Фатина (район в Могилеве – 34mag) звала его Дуриком.

Про последнее. Рома любил мифотворчество, или, как лаконично обобщает гопота, п***еть. Причем точно неизвестно, в какие именно моменты. Например, п***ел ли он любопытным ментам, что его 16-миллиметровые тоннели – это протезы вместо части уха, которая сгнила, или п***ел он нам, что п***ел ментам.

Как бы там ни было, мы Рому любили. Обаяние зашкаливало: талантливый лентяй, дерзкий, с жестким юмором, в курсе всех последних интернет-трендов и интернет-шуток. Когда мы пили кофе на его кухне, то было страшно за жизнь – как бы не захлебнуться от смеха.

Одно время Ромыч носил на руке браслет из вилки. Просто обмотал ее вокруг запястья. По легенде – чтобы при случае сказать гопникам, что у него ВИЧ и его не п***ить (гопники – важный фактор проживания на Фатина в Могилеве). Логический мостик между вилкой и ВИЧ у меня не выстраивался, но было смешно.

Еще Рома был противником систематической работы. В Могилеве некоторое время он работал санитаром скорой помощи. Перебравшись в Минск, барыжил стероидами.

Наконец, Рома сделал меня атеистом. Я его – антилукашистом, он меня – атеистом. Не знаю, как у него получилось, какой аргумент стал решающим. Как бы там ни было, надеюсь, ты в раю, бро.

 

Оля Смольникова (подруга Ромы)

 

О Роминых привычках и выразительных чертах можно говорить бесконечно. Если вы однажды его встретили, то запомните надолго.

В естественной среде счастливым Рому можно было наблюдать за работой, на рыбалке, за пианино и на велосипеде. Ну и в тачке, если громко играла его любимая музыка. Вообще он часто заглушал разговоры и людскую речь музыкой. Всем приходилось замолкать.

Отношение к людям, за редким исключением, у него было таким же, как и к деньгам: «Сегодня они есть, завтра их нет». Ни те, ни другие с ним долго не задерживались, поэтому деньги его не поменяли: он легко с ними расставался (как и со всем остальным).

Постоянно знакомя всех друзей и даже случайных знакомых между собой и приводя все новых и новых людей, он выстроил сплоченную тусовку вокруг себя.

Путешествовать он терпеть не мог. Я долгое время считала, что так не бывает. Но нет – бывает. 

Мне удалось словить искру только в трех местах среди всего разнообразия локаций, куда я его затащила. Это кладбище Пер-Лашез в Париже (по понятным причинам), Барселона зимой (потому что там присутствовали велосипеды и камеры GoPro), и пиком стало пресное озеро на Крите: там я даже услышала что-то вроде «тут бы я жил, а тут бы я снял клип».  

Рома был невероятный фантазер, он выдумывал тысячи образов самого себя. Сначала я такой и говорю одно, а через два часа я уже другой. То я десять дней торчу на море сутками в воде, то через год я решаю, что ненавижу морскую соленую воду и не полезу даже купаться. То я хурму никогда не ел и не любил, то в один момент: «Это еда богов!», и если кто-то из гостей стащил ее из холодильника или, чего хуже, взял последнюю с тарелки – Рома являл миру настоящий гнев.

Кофе пил из большой кружки обязательно с тремя ложками сахара. Всегда доливал до половины, а потом разбавлял холодным молоком. Категорически отказывался пить, если в кружке было две ложки сахара, а не три, или кофе оказывался слишком крепким. Со временем ложек сахара стало четыре.

Все, кто был у него в гостях на ужине, знают фирменный Ромин салат. Крупно нарезанные овощи с луком накрывались тарелкой и встряхивались. Так готовил только он.

Мы познакомились, когда он еще играл в «Маузерах». Первые серьезные треки GreenChe, первый подаренный синтезатор, первые наушники, кризисы и желание бросить музыку – было все.

Приемом «слово – это оружие» он владел безукоризненно. В силу вспыльчивости характера мог наговорить всякого, но это было не по-настоящему. Все ссоры заканчивались через десять минут.

Строить планы – это не про Рому. Никаких долгосрочных планов, вообще никаких планов. Только желание построить дом (это должно было быть моей задачей), чтобы сделать там студию и поставить барабанную установку. Никакого брака, детей, только обоюдное желание барабанной установки.

Он умел дружить. Друзья всегда были на первом месте. И если бы меня попросили рассказать одну короткую историю, которая емко описывает Рому, я бы вспомнила, как последние свои деньги он отдал другу, которому нечего было есть, а на оставшиеся починил велосипед.

 

 

Алена Харитонова (Наташа Скотт)

 

Рома был настоящим детектором лжи и, может быть поэтому, самым талантливым лжецом. Он понимал: чтобы было похоже на правду, иногда надо соврать, а иногда надо сказать правду так, чтобы она звучала как ложь. Он понимал, как работает и то, и другое, и мне казалось порой, что понимал вообще все на свете. Может быть, не все осознавал, но все понимал и точно чувствовал.

Еще он будто бы постоянно «прочесывал» свое окружение на слабость. Мог ударить словом, взглядом, чем угодно в самое неподходящее время и больное место, чтобы проверить: сломаешься ли ты или с тобой можно быть собой, злым, любым. Проверял, можешь ли ты принять его полностью, или с тобой придется себя урезать и редактировать. Что-что, а редакции Рома не любил.

И, отдать должное, редактировать тоже не лез. Это был единственный из известных мне музыкантов, кто не лезет в текст. Как-то раз я захотела просто посоветоваться с ним касательно строчки в песне, на что он ответил: «Это твоя песня, не моя».

При всей своей видимой грубости Рома лучше остальных с виду тактичных людей понимал, где заканчивается шелуха и начинается ограждение, за которым находится живой человек, которого нельзя не то что там разрушать, а даже просто трогать. Он уважал границы и почти маниакально требовал того же от других. Говорил: «Опять эти твои балльные системы!»

Рома научил меня не выставлять людям баллы. Ты либо впускаешь человека по плюсу в гримерку и тогда уже не е*ешь ему голову по мелочам, либо до конца дней просишь деньги за вход.

Рома, будучи самым эгоистичным из знакомых мне людей, умел любить по-настоящему.

Может быть, поэтому не любить его по-настоящему было просто невозможно. И мы любили! И любим. И всегда будем.

 

Photos: palasatka