«Денег я в руках не держал год». Художник Кирилл Демчев – о работе в шведском театре
- 27.05.2019
- 6112
26-летний художник Кирилл Демчев, которого ты, скорее всего, помнишь по перфомансу «135 часов» для выставки «Имена», недавно вернулся из шведской деревни, где работал в театре Albatross оформителем. Целый год Кирилл не держал в руках денег. И не знал при этом никаких забот. Читай рассказ от первого лица о разнице между странами, их жителями и об отношении к людям искусства.
– Я – художник. Просто художник. Учился в детской художественной студии, художественной школе (это был ГУЛАГ какой-то), потом в колледже, а после поступил в ВГУ имени Машерова. И совсем недавно, недоучившись всего один год, забрал документы из университета. В сумме 19 лет учебы.
Всего год назад я жил и учился в Витебске, здесь же до сих пор находится моя постоянная экспозиция в ART PRASTORA (Талстога_7). Как-то раз приехали гости из шведского театра Albatross, увидели мои работы, заинтересовались. Через какое-то время они предложили мне приехать в Швецию.
Точно так, через галерею, несколько лет назад меня нашла минская кураторка Антонина Стебур и предложила участвовать в арт-проекте «Имена».
135 часов в кровати на фоне провокаций и слез
– Этот перфоманс посвящен людям, которые не могут самостоятельно передвигаться и которым большую часть времени приходиться лежать. Я приковал себя к кровати и лежал 135 часов, по 9 часов каждый день.
Первые два дня я лежал в памперсе. Надел на всякий случай. Было неудобно, поэтому вместо этого решил соблюдать режим: меньше есть и пить, чтобы вечером, уже после перфоманса, ходить в туалет.
Была идея не общаться с людьми, просто лежать. Тут обратились ребята-колясочники: «Эй, братан! Как что?» – а я на серьезке. Женщина подошла, обняла, пытается заговорить со мной. А я молчу. Она: «Чего ты?» Невозможно не говорить. Я столько общался! Коммуникации было больше, чем в моей реальной жизни.
Люди пытались со мной взаимодействовать разными способами, до провокаций тоже доходило. «Че лежишь? Может, тебе телку привести?» – спросил какой-то парень. Позже он привел девушку. А я уже отстегнулся от кровати, встал, он посмотрел и просто прошел мимо – сделал вид, что ничего не говорил и не видит меня.
«“Че лежишь? Может, тебе телку привести?” – спросил какой-то парень. Позже он привел девушку»
На выставку приходило много людей, у некоторых была реакция неподготовленных. Кто-то плакал: женщина из Украины, у которой сын прикован к коляске, не смогла сдержать слез и обнимала меня. Было много сильных моментов.
После этого перфоманса стали узнавать в университете и даже поставили зачет автоматом: преподаватель сказал, что видел мою работу и она ему очень понравилась. Немного другой взгляд на меня появился: творческая среда поняла, что это все не шутки, а то раньше отношение такое было – ну, молодой слишком…
После выставки у меня эмоциональный спад был. Я решил из университета уходить, а тут шанс: приглашают в Швецию. Взял академический отпуск и уехал на год. Английского не знал вообще.
«Если занимаешься искусством в Швеции и у тебя есть идея, то тебе помогут ее воплотить»
Швеция принимает «неандертальца»
– Я приехал в Стокгольм. В аэропорту меня встретила женщина с длинными волосами, пожилая. «Ты Кирилл?» – «Да, Кирилл». А дальше что? Английского я толком не знаю. Ну, как. Знаю yes, good, wow, nice. Мой стиль – neanderthal-english.
Мы идем. Она мне показывает город. Погуляли, приезжаем в дом, где все меня уже ждут. А там, черт, как в фильмах: свечи, вино, такая тема. Мы выпиваем, смотрим в окно, как-то разговариваем. То есть они что-то рассказывают, а я головой машу.
Из Стокгольма меня отвезли в Атран, в театр Albatross. С этого момента я год работал художником-оформителем. Готовил декорации к постановке о Февральской революции 1917 года в России. За работу мне не платили. Да и я был не против, потому что приехал туда не ради заработка, а чтобы заниматься искусством. Получается, что денег я в руках не держал целый год. Жилье мне дали, еда всегда была, куда-то поехать – подвезут. Я наплевал на карьеру и деньги – просто жил.
В Швецию меня пригласили Роберт, директор театра, и его жена Асса, организаторка постановок. Она спокойный человек, но вот Роберт… У него столько энергии, несмотря на то что ему 70 лет. Сидит, печатает, а потом побежит и в белых штанах на коленках пол чистит. Может тарелку облизывать в ресторане. Спрашивает меня: «Тебя это напрягает? Просто Ассу это напрягает очень». Или идем по улице, а там бродяга просит денег. Роберт ему оставляет мелочь и честь отдает. Он во всем такой.
Когда-то он выкупил здание бывшей школы, сделал театр с двумя площадками и отдельный блок, где теперь живут актеры, музыканты и гости типа меня. Все мы жили под одной крышей, каждый в своей комнате, в большом доме возле леса. Чтобы попасть в саму деревню – Атран, – я проезжал вдоль леса и поля на велосипеде, это 10-15 минут. А в центре деревни уже движуха: людей много и магазины есть.
.jpg)
Новый быт: Достоевский, танцы под Высоцкого, медитация
– Мужчин и женщин в нашем доме было примерно поровну. Но я особо не общался с ними. Я не из тех, кто старается завести знакомства. Только со Свеном – такой старый хиппи, сидел, сигаретки курил. Он по-русски немного понимал, и мы часто обсуждали русскую литературу. Библиотека русскоязычных книг у него была что надо. Когда я был не занят работой, то устраивал себе литературную ссылку – брал книги у Свена: Кропоткина, Достоевского, Евангелие миксовал с Ницше.
Мне недавно звонили, сказали, что Свен умер. Очень крутой был мужик. В доме только мы со Свеном жили на постоянке. Остальные приезжали, чтобы поработать, и обратно – к себе домой.
«Жилье мне дали, еда всегда была, куда-то поехать – подвезут. Я наплевал на карьеру и деньги – просто жил»
Этот театр – особенное место. Когда только приехал, сразу попал на концерт бразильской музыкантши, и там все танцевали. Нужно сказать, что танцы для здешних постояльцев – это обязательно. День начинался именно с танцев, под разную музыку, даже под Высоцкого. Потом мы медитировали, держались за руки, рассказывали, что видели во время медитации. Занимались гимнастикой, йогой.
После этого все брались за свои дела. Допустим, Роберт репетировал, а я либо занимался своим искусством, либо помогал делать постановки, либо просто гулял по лесу, плавал. Я любил лечь в поле, часа два лежать на этой красивой траве, наблюдать за лошадьми. Часто из леса выбегали зайцы или косули. Там как в сказке: природа красивая, дома приятные и люди простые – не нужно выпячиваться.
«У нас с деревнями ассоциация какая? Бабушки в платочках и дедушки на скамейке. А там пожилая женщина прыгает в кабриолет к своему дедуле, а из салона музыка на всю валит»
Про местных и про секс
– Атран – деревня. У нас с деревнями ассоциация какая? Бабушки в платочках и дедушки на скамейке. А там я был свидетелем такой ситуации: пожилая женщина прыгает в кабриолет к своему дедуле, а из салона музыка на всю валит. Вот такие ребята. И пожилых в Атране не больше, чем молодых. Большинство местных, с которыми я познакомился, работают водителями, много мясников, немало художников – разные люди.
Я заметил, что шведам не надо париться о том, что поесть сегодня. Самый простой работяга имеет дом, внутри – свечи на подоконниках, у порога – газонокосилочка, и все так ладно сделано. Для них деньги – это не проблема, они есть и есть. А у нас нужно постараться их добыть. Наш рабочий ходит на работу, чтобы потом заплатить за квартиру и купить себе что-нибудь. Такая вот серятина. Шведам их положение позволяет быть позитивными и после рабочего дня не думать о том, как быстрее добраться домой, поесть чего-нибудь и лечь спать.
Еще до переезда, в Беларуси, завершились мои последние отношения. Я ехал в Швецию как монах, но получилось так, что секс у меня там был. Минимально. Я мог бы найти себе девушку и остаться, но мне это неинтересно. Да, мы классно общались на любые темы, было хорошо, но проблема в том, что сложно направить любовь на одного человека. Это не говорит о том, что у меня не может быть отношений. Просто те примеры, которые я вижу, – от них веет мещанством, рабовладельчеством, а я считаю, что в отношениях люди должны помогать друг другу.
Как прошли гастроли
– Я быстро сделал декорации, и мы всемером поехали в микроавтобусе на гастроли по Швеции и в Россию, в Смоленск. Перед выступлением я помогал расставлять декорации и, если что-то повреждалось, реставрировал.
Все роли исполнял Роберт. Это был моноспектакль-фантазия: что было бы, если после Ленина к власти пришел Троцкий? А еще Роберта интересовала тема Февральской революции, когда русские художники и поэты поверили в перемены – Малевич, Татлин, Лисицкий, Маяковский. Их вера помогла создать много нового в искусстве, а Роберта притягивает все новое, революционное.
На сцене – серая ткань с революционными лозунгами того времени, репродукции Малевича, черепа на карусели, которая когда-то стояла в психиатрической больнице в Италии – ее поставили под углом и черепа на ней постоянно крутились.
«Наш рабочий ходит на работу, чтобы потом заплатить за квартиру и купить себе что-нибудь. Такая вот серятина»
Когда мы показывали постановку в смоленском театре, на лицах зрителей читалось: «Что это за отстой?» – но никто не ушел. Были даже те, кому понравилось. На последний день, отыграв постановку, мы пошли в бар, утром загрузили декорации в микрик и уехали.
В Швеции мы играли не в театрах, а в арт-пространствах. Зрители были заинтересованы – билеты практически все раскупали, залы были заполнены. Так мы ездили с труппой, пока моя виза не закончилась. И я вернулся в Беларусь.
«Когда мы показывали постановку в смоленском театре, на лицах зрителей читалось: “Что это за отстой?” – но никто не ушел»
Про беларусский огород с сорняками
– Когда я вернулся – все время встречался с друзьями и говорил, говорил. Правда, вся наша тусовка рассыпается: многие создают семьи, а я так, на стуле сижу.
Вот уже месяц прошел, и я понимаю, что если занимаешься искусством там, в Швеции, и у тебя есть идея, то тебе помогут ее воплотить, если ты творческая личность, тебе помогут раскрыться. У нас наоборот. И это не только разница между странами, но и между нашими городами. Для той же выставки «Имен», которая проходила в Минске, в Витебске нужно было бы долго договариваться, и, возможно, никто бы так и не согласился на такую тему. Что говорить, здесь на университетском просмотре несколько лет назад моя скульптура в виде фаллоса наделала много шума.
Когда я приносил свои работы, чтобы участвовать в совместной выставке в Витебске, мне отказывали с таким посылом: студент, иди, учись, что ты лезешь сюда? А бывало такое, что работы брали на выставку, но потом убирали. Я на такое не реагирую. Есть ранимые личности, которым пару раз скажут, что их работы – отстой, и они вообще перестанут заниматься искусством. Я не такой.
Несмотря на все эти нюансы, для меня без разницы, где я нахожусь. В Швеции жил бы шикарно: не думал о том, что поесть, попить, – посвящал бы время искусству и самообразованию. Но я захотел вернуться сюда. Здесь непаханое поле. Многие уезжают туда, где почва готова. А здесь же – целый огород с сорняками: бери и делай.
Фото: Александра Ткачева, архив театра Albatross.