Personal David

Я иду на концерт Depeche Mode, чтобы разгадать семейную тайну.

Одно из моих самых ранних воспоминаний о себе: дом в маленьком северном городе, темная комната, в которой играет старый магнитофон, светит красной лампочкой, и в этой комнате танцует папа со мной на руках. Это очень страшно: темнота, зловещий красный глаз магнитофона; но на руках можно было не бояться. Кажется, это был какой-то очень важный опыт про то, как в этом мире все устроено, и самая большая загадка моей жизни – вспомнить, что за песня тогда играла, как будто слова позволят понять что-то еще. Я почти уверена, что это были Depeche Mode, кажется, даже помню мелодию, но конкретная песня всегда утекает сквозь пальцы.

Я не стала фанаткой «Депешей», хотя слушала их всегда с удовольствием. Первый концерт в Минске я пропустила, но, когда оказалось, что Минск снова в списке городов тура 2017 года, тут же купила билет. От октября, когда билет был куплен, и до июля, когда была назначена дата концерта, – 10 месяцев.

Июльский концерт отменяют, Дэйв Гаан в минской девятой больнице, больничная фотография Дэйва – произведение искусства в жанре сюрреализма, а может быть, скорее даже оп-арта, потому что чем дольше на нее смотришь, тем больше болит голова от попытки соединить в одну картинку несоединимые реальности, расползающиеся в расфокусе. Вот эти такие привычные стены, коридоры, больничные костюмы (я работала бы в этой больнице сейчас, если бы не ушла из медицины) и звезда мирового рока в бахилах. Трогательные шорты и майка вместо блестящей жилетки, рок-н-ролльный жест и выражение лица, к которому трудно подобрать эпитет. Этот отмененный концерт – перформанс на миллион долларов, устроенный самой жизнью. Enjoy the silence в буквальном смысле.

От октября до февраля следующего года, когда объявлена дата перенесенного концерта, – 15 месяцев. Для кого-то в этом промежутке – изменившиеся планы и сданные билеты («Минск-Арена» перед началом концерта выглядит полупустой), для кого-то долгое ожидание только делает все лучше. Передо мной проходит женщина на позднем сроке беременности. Когда она покупала первый билет, она, возможно, еще не знала, что беременна. Сейчас она, возможно, переживает о преждевременных родах.

«Передо мной проходит женщина на позднем сроке беременности. Когда она покупала первый билет, она, возможно, еще не знала, что беременна»

Когда в «Минск-Арене» гаснет весь свет, где-то на сцене продолжает светить красным глазом музыкальная аппаратура. А потом начинает играть музыка. Первые несколько песен – в полупустом большом помещении ощутимо холодно. Но потом все раскачивается.

На огромном экране – видеоролики. В этих проекциях для меня умещаются высказывания на все актуальные современные темы: от покорения космоса и последних революций до ненасильственных отношений и гендерной идентичности. Абстрактное полотно в духе Поллока и Кандинского, с которого постепенно исчезают все цвета. Видео про космонавта и видео про танец как разговор. Под «Where’s The Revolution» на экране шагают белые и красные ноги с обложки нового альбома, и в какой-то момент они, конечно, располагаются именно в таком порядке: белые, красные, белые. «Where’s the revolution?» – спрашивает маленькая черная фигурка на фоне красного экрана. Кажется, в Минске у этой песни появляются дополнительные, не придуманные заранее смыслы.

Это не первый концерт Depeche Mode в Беларуси, не лучший концерт в их истории, не самое значительное музыкальное событие года. Но тысячи людей, которые собираются вместе, чтобы послушать песни, слова которых с легкостью вспомнят в любой стране, и несколько лучших музыкантов мира, готовых эту музыку прямо здесь создавать, – все это превращает концерт во что-то большее. Эти концерты становятся личными узелками и зарубками, они вплетаются в твою собственную биографию: в забытую песню из детства, в наушники, в которых вдвоем слушали один альбом в поезде, в того, кто пошел с тобой на концерт, или того, кого ты там случайно встретишь. Я не знаю, каким было бы отмененное июльское шоу, но мне достаточно просто видеть тех, кто играет и поет, – я хочу жить так, как Дэйв танцует.

У Мартина Гора белые зубы и черный лак на ногтях, у Дэйва Гаана – жилетка, которую он снимет, уходя со сцены, за секунду до того, как в «Минск-Арене» (уже окончательно) погаснет свет, и серебристые башмаки на черном каблуке, как в «Волшебнике страны Оз». Щелкни каблуками – и возвратишься домой, в темную комнату маленького северного города. Но зачем мне куда-то возвращаться, если never want to come down, never want to put my feet back down on the ground.

Визуал tut.by, Дмитрий Конев