Основатель Re:Public – про деньги, звук и вискарь для звезд

Семь лет назад поклонники альтернативной музыки стали совершать паломнические поездки в сторону станции метро «Кунцевщина»: именно там, на окраине Фрунзенского района, открылся Re:Public – здоровенный клуб, сцену которого успели оттоптать как звезды мировой величины, так и локальные артисты. Мы встретились с владельцем Re:Public для того, чтобы обсудить историю этого детища, поговорить об организации концертов и узнать, кому в 2018 году нужны ретродискотеки.

 

Андрею Старцеву 56 лет: в 1984 году он окончил лингвистический университет в Минске, где учил немецкий и испанский языки. Работал переводчиком, представлял немецкие фирмы, а потом взял и перешел в бизнес: сделал со своим сыном, Максимом, один концерт, после чего понял, что за это дело нужно взяться «поплотнее». В 2008 году он занялся концертной деятельностью, но спустя десять лет эта деятельность переросла из «концертной» в «хозяйственную» – Андрей создал клуб Re:Public.

 

 

 На заре Re:Publiс 

Максим Старцев говорил, что вы решили организовать концертное агентство после того, как сделали первый концерт «Бумбокс» в Минске. Как это было?

– Я просто решил заняться бизнесом. До создания Re:Public мы делали разные концерты: привозили группы «Сегодня ночью», Sunsay, «Бумбокс». Потом мне предложили должность директора в клубе «Реактор» – там я ознакомился с клубным «хозяйством», и, когда «Реактор» закрылся, мы решили сделать свой клуб и занять пустующую площадку – так появился клуб Re:Public.

– Из чего состоит Re:Public?

– Re:Public – это сам концертный зал, гардероб и офисные помещения. С 19 октября мы берем в аренду пространство перед клубом: сделаем круглогодичную площадку с баром, столами и навесом. Еще там будет костер!

– Как клуб изменился за семь лет своего существования?

– В принципе, с 2011 года тут ничего не изменилось. Re:Public – это концертная площадка. К тому, чтобы эта площадка стала использоваться и как место для ночных дискотек, мы шли долго, лет шесть: никак не могли понять, на каком формате нам нужно остановиться и как привлечь сюда людей. Интерьера нет, мебели нет, комфорта нет – здесь сплошной металл, бетон и железо. При рабочем свете Re:Public – это коробка коробкой. Единственная инвестиция, на которую мы не жалеем денег – это свет. На все остальное жалеем – на столы там, диваны…

– А на звук?

– Звук здесь не «репабликовский», это звук нашего партнера. За семь лет существования клуба техника менялась два раза, и сейчас у нас стоит аппаратура, способная удовлетворить самых искушенных профессионалов, выступающих на этой сцене. Зрителей иногда не устраивает звук, но здесь очень сложная акустика, и не каждый звукорежиссер может здесь «настроиться». К тому же, звук зависит от количества людей: на саундчеке звук один, во время концерта – другой, и кто-то успевает перестроиться в течение двух-трех песен, а кто-то не заморачивается и пускает звук на самотек.

Относительно звука люди делают совершенно справедливые замечания, но звук – это территория звукорежиссеров, и в работу приезжих «звукачей» наши специалисты не вмешиваются – это правило какой-то внутренней этики, какой-то особый «профессиональный кодекс».

 

«Относительно звука люди делают совершенно справедливые замечания, но звук – это территория звукорежиссеров»

 

– Какие ошибки вы допускали на старте своей клубной карьеры?

– Ошибок было море. В первую очередь это касается хозяйственной деятельности, финансового планирования и работы с персоналом. Сейчас у нас все устаканилось, но очень большое значение имеет субъективный фактор. Моей самой большой ошибкой был способ ведения этого хозяйства: он демократичный и опирается на желания и возможности персонала. Я не могу сказать команде «приходите в девять утра, сделайте это и это, а если не сделаете – я вас всех уволю». Я исхожу из того, что они могут, чего они хотят и что они будут делать с удовольствием.

Теперешний коллектив клуба это и семья, и команда профессионалов. Порядочность и преданность делу – это то, что нас объединяет. Моя цель в том, чтобы это хозяйство работало и сохранялось до тех пор, пока у меня на это есть здоровье, а у людей, которые здесь работают, есть понятное желание заработать денег и обеспечить семью.

– Вы помните самый первый концерт в Re:Public?

– Он был 30 сентября 2011 года, тогда у нас выступал Noize MC. Этот концерт хорошо прошел, пришло много народа, но инфраструктура клуба на тот момент не была испробована – я говорю о туалетах, барах, кухне. Туалеты сразу затопило, электричество перегорело на следующий день после концерта… В общем, в течение первого года мы приводили в порядок электропроводку, водопровод и прочие вещи, которые мешали людям наслаждаться концертами.

– Это был тот концерт Нойза, на который собралось полторы тысячи человек?

– Так только говорят. На самом деле, полторы тысяч человек в таком формате не уместятся. 1500 человек собиралось на стендапе BadComedian и выступлении Веры Полозковой, но там приходилось людей «растасовывать». На Нойзе полутора тысяч не было, там число зрителей просто «перевалило» за тысячу.

– Заканчивая с ностальгией: вы сможете вспомнить, каким был первый год работы в Re:Public?

– С того момента слишком много времени прошло, и я не могу сказать, чем первый год работы клуба кардинально отличается от седьмого года. По большому счету – ничем. Есть какие-то изменения во взаимоотношениях с промоутерами, которые у нас организовывают концерты, произошли изменения в составе команды, но в плане политики Re:Public никаких изменений нет.

– Сейчас с промоутерами возникают какие-то сложности?

– Сложностей нет – есть рабочие моменты, а их нужно решать постоянно. Когда ребята из минских концертных агентств начинали здесь работать, им было по двадцать лет: сейчас им лет 27–28, люди за это время изменились, набрались опыта. Они для нас – самое главное, и, чтобы они не ушли, были довольны и зарабатывали здесь деньги, нужно всегда об этом помнить. Все делается для того, чтобы и мы зарабатывали, и они зарабатывали, решая свои вопросы со зрителями, с артистами – в этом мы их всегда поддерживаем и в хорошем смысле перед ними «пресмыкаемся».

 

 

«Никто в здравом уме сейчас не откроет клуб точно такого же формата»

 Клубное хозяйство 

– Сегодня у клуба есть конкуренты?

– Конкурентов нет, и никто в здравом уме сейчас не откроет клуб точно такого же формата: да, половина зрителей уйдет в новое место, но половина останется у нас, а зачем новому месту только одна половина?

Открываются клубы побольше, поменьше, погламурнее, но точно такого формата, как у нас, в Беларуси нет. Хотя, когда мы только начинали, появлялись клубы, которые нас копировали: к примеру, мы сделали по бокам сцены гримерки, и у остальных клубов появились точно такие же нововведения.

– Сколько нужно проводить концертов в месяц, чтобы окупать Re:Public?

– У меня нет точной цифры, потому что концерт концерту рознь: один дает тебе выручку в сто рублей, а другой приносит тебе тысячу рублей. Сейчас график концертов расписан на год, и, сколько какой концерт принесет денег, я могу сказать только в половине случаев. Поэтому предугадать в этом плане невозможно, но чем больше – тем лучше.

– Сколько в месяц уходит денег на содержание клуба?

– Я думаю над этим каждый день, но у меня почему-то эта цифра в голове не держится: в сумме «коммунальные», аренда помещений и техническое обслуживание здания летом обходятся до 10 тысяч долларов в месяц, а зимой, когда включают отопление, уходит 12–15 тысяч в месяц. Еще я не посчитал зарплату сотрудников и налоги, которые мы платим – налоги, кстати, сумасшедшие.

Финансовое планирование, хоть его и трудно сделать, все равно существует, и этим занимаюсь я. Не могу никому делегировать должность «финансового директора» просто из-за того, что это очень сложная схема, и я сам начал учиться управлению финансами года три назад. Если я кому-то поручу эту роль, то я этого человека подставлю, а я этого не хочу: я и так слишком много обязанностей передал другим сотрудникам.

– Какие, например?

– Организация концертов, работа с промоутерами, организация ночных мероприятий, управление персоналом, работа с поставщиками – все это я делегировал. Но движение финансов, которое происходит в Re:Public, я могу доверить только себе.

 

 

«Сделаем круглогодичную площадку с баром, столами и навесом. Еще там будет костер!»

– В афише клуба есть такая штука, как дискотеки 80/90-ых. Зачем площадке, проводящей концерты разной степени рок-н-ролльности, такие вечеринки?

– На любые действия, которые здесь происходят, можно смотреть с разных сторон: можно говорить с точки зрения денег, можно говорить с точки зрения оказания услуг населению. Людям нужно отдыхать, отвлекаться от повседневных проблем и как-то «переключаться», и вот эту услугу мы хотим оказывать качественно. Людям нужна музыка, нужно безопасное место, в котором они с комфортом могут провести время. Мы долго не могли понять, как все это можно устроить. С самого первого года мы и ретровечеринки устраивали, и драм-н-бэйс, и новую, совершенно непонятную музыку ставили, но молодежь сюда не пошла. Тогда мы решили «бить в одну точку», потому что дискотеки 80/90-ых стали пользоваться популярностью: подобрались хорошие диджеи, мы начали работать над репертуаром. В итоге выстроилась рабочая схема, которая стала нравиться людям: обычно на дискотеку приходит 300–400 человек.

– Кстати, по поводу безопасного места: в прошлом году начальник охраны Re:Publiс Эдуард Дитманн был оштрафован за превышение полномочий. Как вы прокомментируете эту ситуацию?

– Эдуард с нами уже не работает. В Верховном суде дали очень четкую формулировку по поводу этого дела: произошло «неправильное толкование должностной инструкции», и наносить какие-либо повреждения Эдуард не имел права.

Я до конца его поддерживал, вплоть до Верховного суда, но за это время он накосячил по другим вопросам: сначала я снял его с должности начальника охраны, а потом его вообще уволили. Но даже после того, как мы перестали с ним работать, мы продолжали за него платить: заплатили пошлину и в городской суд, и в Верховный. Сейчас он пропал, и я не знаю, что с ним происходит.

– Он тогда правильно поступил?

– Нет, он не имел права причинять боль и наносить телесные повреждения. Но Ваню, фотографа, я сюда больше не пущу: вот стану колом, но пущу его сюда только через свой труп. Он повел себя неправильно в эмоциональном плане: слишком сильно он перегнул палку в своих высказываниях. Он один раз приходил – я его не пустил, и если он еще раз придет, я его снова не пущу, чисто из вредности.

 

 

 Музыка, деньги, вторая бутылка виски 

– Вы писали инструкцию о том, что должен делать идеальный концертный организатор. Можете привести пример такого «идеального организатора»?

– В моем окружении только один такой специалист – это Виталик Супранович. Он забывает про свои музыкальные пристрастия, составляет план работы на год вперед, обеспечивает финансовую подстраховку и помнит, что организация концертов – это ремесло, и никогда не забывает о зрителях.

Что касается меня, я всегда думаю о зрителях, но с остальными пунктами из моей памятки ничего сделать не могу: я не забываю про свои музыкальные пристрастия, а план работы клуба получается составить только на полгода вперед.

– Для вас организация концертов – это работа или творчество?

Организация концертов – это не творчество, а хозяйственная деятельность. Я эту памятку лет пять назад написал, она до сих пор актуальна, но она будет бесполезна, если у организатора нет опыта: для того, чтобы составить план работы на год вперед, нужно поработать в этом бизнесе лет десять.

У ребят, которые занимаются организацией концертов, горят глаза: они общаются с артистами, это дает им адреналин. Мне общение с музыкантами уже никакого адреналина не дает: я понимаю, что музыканты тянут деньги, и при каждой возможности вытянут из тебя еще. Так что в некоторых моментах нужно быть жестким: если артисты просят лишнюю бутылку виски, нужно уметь сказать, что у них в райдере указана одна бутылка виски, а вторую нужно покупать самим. Но большинство не может так сказать, поэтому они сами бегают за дополнительной бутылкой.

 

«Мне общение с музыкантами уже никакого адреналина не дает»

 

– У вас получается отказывать артистам?

– Не получается, поэтому я с артистами и не общаюсь. У меня есть друзья-артисты, с которыми я начинал работать: к примеру, если Noize MC, «Дай Дарогу!», «Сегодня ночью» или «Бумбокс» меня о чем-то попросят, я не смогу им отказать и не скажу, что у них чего-то нет в райдере.

– Вы сказали, что не забываете о своих музыкальных пристрастиях. Они у вас какие?

– На самом деле их не так много. Есть основа, на которой зиждется вся музыка: это Led Zeppelin, The Rolling Stones, Deep Purple, Pink Floyd и The Beatles. Все, больше ничего нет: все остальное, как выражался Роберт Плант, это «обезьянничанье», повторение. Из ныне работающих артистов моя любимая группа – это «Бумбокс», и я ничего не могу с собой поделать: это просто чудо, которое затронуло мою душу и не отпускает.

 

 

– В нашем открытом интервью ваш сын говорил о том, что работать с семьей – это трындец, мол, в семье соревновательный дух гораздо выше, чем среди друзей. Что вы скажете по этому поводу?

– Все дело не в соревновательном духе, а в самом Максиме: он молодой, ему нужно развиваться, самовыражаться, реализовывать свои амбиции. У него это получается: он здесь поработал, увидел, что тут существует какой-то барьер в моем лице, поэтому и пошел дальше. Я рад, что у него все получилось с «Хулиганом» и «4-4-2»: там он себя реализует, там он себя комфортно чувствует, но если у него возникнет необходимость вернуться в Re:Public, то никаких проблем не будет.

– Следите за тем, что происходит в мире белорусской музыки?

– Я в курсе всего, что происходит. Не могу сказать ничего определенного, но группа Nizkiz – это единственные, кто «выстрелил» в последние годы. Еще мне Akute очень нравятся, очень самобытная и своеобразная группа.

 

«Музыканты могут начинать концерты в семь часов, но какой в этом смысл, если часть людей в это время все еще стоит на улице?»

 

– Вы продвигали группу «Мутнаевока». Сейчас есть желание с кем-то сотрудничать?

– Я не занимался продвижением: мы с ними дружили, я помог им записать их первую песню, профинансировал их первый диск. Но я так и не понял, как нужно «продвигать» группы, это не моя тема.

– На концертном билете написано, что ивент начинается в 19:00, а по факту концерт начинается в восемь часов, а то и позже. Почему так?

– Это специфика «клубного формата», и от нее никуда не денешься. Чаще всего артисты сидят в гримерке и ждут, пока все зрители соберутся в клубе: когда все заходят, артист появляется на сцене. Музыканты могут начинать концерты в семь часов, но какой в этом смысл, если часть людей в это время все еще стоит на улице?

– В 2018 году люди стали чаще или реже ходить на концерты?

– Концерты «растеклись» по многим площадкам, и точно ответить на этот вопрос нельзя. Как ходили – так и ходят. В этом плане все зависит от артистов.

– Какой год в истории Re:Public был самым удачным в плане посещаемости?

– 2015 год, но никаких дивидендов нам это не принесло. Тогда был самый разгар кризиса, покупательская способность упала, и средний чек на баре был три рубля на человека. Вообще тогда по выручке была такая ерунда, что мы даже думали о закрытии клуба, но, как видите, никуда мы не пропали.

Фото: Таня Капитонова

Прэм’ера кліпа: Applepicker танчыць у Асмалоўцы і пад «кукурузінамі»

Прэм’ера кліпа: Applepicker танчыць у Асмалоўцы і пад «кукурузінамі»

Гісторыя пра бесклапотнага лайдака ў душэўных менскіх лакацыях.

Ад аўдыякасеты да Мексікі  – шлях гурта Nürnberg

Ад аўдыякасеты да Мексікі – шлях гурта Nürnberg

Як сабраць 6,7 мільёнаў праслухоўванняў трэкамі па-беларуску?

Дом, который построил Никита Орлов. Каким получился новый альбом Applepicker

Дом, который построил Никита Орлов. Каким получился новый альбом Applepicker

Участник «СОЮЗа» рассказывает про каждый трек своего сольника.

Сберечь тепло. Как живет Макс Корж?

Сберечь тепло. Как живет Макс Корж?

Как поменялся самый популярный беларусский артист за последние годы?

Семь лучших беларусских альбомов 2022 года

Семь лучших беларусских альбомов 2022 года

Музыка, которая лечит.

9 главных событий беларусской сцены последнего времени

9 главных событий беларусской сцены последнего времени

Сразу несколько кандидатов на звание «альбома года».

Чем дышит беларусская музыка последние месяцы?

Чем дышит беларусская музыка последние месяцы?

Появляются классные вещи.

Фоторепорт: #mybloodyfestival в Лукишской тюрьме

Фоторепорт: #mybloodyfestival в Лукишской тюрьме

Десакрализация места с мрачной историей.

Stazhery, Виталий Артист, «импли» – кто еще выпустил новую музыку?

Stazhery, Виталий Артист, «импли» – кто еще выпустил новую музыку?

Рассказываем о новых релизах и начинаем планировать лето.