Голос тела: Полина и Федя

Продолжаем нашу интимную рубрику «Голос тела». Сегодняшние герои – Полина и Федя – рассказывают про татуировки, импланты, микродермалы, сплиты, пирсинги и тоннели и как к ним относиться, если ты немного киборг.

 

Полина:

– Меня раздражает моя хрупкость – из-за этого люди часто не воспринимают меня всерьез. Думаю, мне не совсем подходит это тело, потому что я себя так не ощущаю. Я бы хотела быть киборгом – вероятно, поэтому и занимаюсь модификациями тела. Это вовсе не значит, что я себя не люблю или что у меня есть какие-то комплексы, напротив: я делаю это потому, что хочу быть еще лучше для себя, соответствовать своему внутреннему ощущению.

Планирую сделать себе эльфийские уши и полностью забиться татухами, но вообще все идеи приходят спонтанно, у меня нет четкого плана трансформации своего внешнего вида. И когда появляются новые задумки, я стараюсь их тут же воплощать. Страшны не сами операции по модификациям, а их ожидание. Когда игла прокалывает кожу, все остальное становится уже неважно.

Вообще мне сложно понять людей, которые плохо относятся к экспериментам над своим телом. По сути, ты можешь и должен быть таким, каким тебе интересно быть. Главное – не зацикливаться только на внешнем виде, важнее ведь то, что внутри, независимо от того, есть у тебя татуировки или пирсинг или нет. Кому-то нравится совершенствовать свое тело при помощи физических упражнений, кому-то – прыгать в прорубь или ходить по углям, а кто-то находит себя в том, чтобы забиваться татухами и делать себе модификации. И это прекрасно, что все такие разные и проявляют себя по-разному.

Федя:

– Мое отношение к собственному телу вряд ли отличается от отношения любого адекватного человека к своему. По сути, это оболочка.

Сейчас сложно кого-то удивить такими модификациями, как у нас: большинство людей это уже видели. Лет пять назад все было по-другому: минских чуваков с простыми тоннелями в ушах можно было по пальцам пересчитать. У меня уже года три не спрашивают ни про пирсинги, ни про татуировки. Я иногда забываю о том, что у меня все это есть, – вспоминаю только в душе и у зеркала.

«Мое отношение к собственному телу вряд ли отличается от отношения любого адекватного человека к своему. По сути, это оболочка»

Первая модификация – самостоятельный прокол губы. Затем прокалывал все, что можно было проколоть в домашних условиях, а потом уже пошел к мастерам делать тоннели в ушах и пирсинг в щеках.

 

 

 

Лицо

Полина

Мне было 12 лет, когда я проколола себе губу, а потом стала тянуть уши. Это не нравилось директору школы, меня постоянно вызывали на всякие педсоветы, где всячески давили психологически и говорили, что я пугаю детей. Они не могли принять того, что кому-то в голову приходят новые идеи. Этими разговорами учителя нанесли мне огромную травму. А еще каждый раз, когда я прихожу в поликлинику, доктора говорят со мной не о том, из-за чего я пришла, а зачем я себя разрисовала. Это утомляет. Я же не спрашиваю, зачем вам химическая укладка фиолетового цвета. Однажды у меня сбился цикл, и врач сказала, что это из-за того, что у меня пирсинг во лбу, который проколот в районе третьего глаза. Повторюсь, это сказала врач.

«Я бы хотела быть киборгом – вероятно, поэтому и занимаюсь модификациями тела»

Пирсинг на переносице самый свежий – ему буквально пару недель. В основном украшения я ношу примерно год. У меня была проколота перегородка в носу, на лбу был микродермал. Его я любила больше всего, но его пришлось удалить, когда мы надолго уехали с палатками в путешествие. Я подумала, что в дороге будет очень сложно найти мастера, который сможет помочь, если что-то произойдет с этим имплантом.

 

 

«Каждый раз, когда я прихожу в поликлинику, доктора говорят со мной не о том, из-за чего я пришла, а зачем я себя разрисовала. Это утомляет. Я же не спрашиваю, зачем вам химическая укладка фиолетового цвета»

 

 

 

 

Языки

 

Полина

Сплит делал мой мастер по модификациям – мы с ним работаем вместе. Он же пробивал мне соски. Разрезание языка – это самое больное из всех моих модификаций, просто 10 из 10. Сначала нужно было высунуть язык, чтобы его зажали и обезболили, потом мастер сделал длинный разрез – чуть ли не до основания языка – и стал зашивать. Повсюду текла кровь, был слышен запах – так себе ощущения. Через минут 40 ушел эффект обезболивающего – и тогда начался самый замес. За первые пять суток после операции я прошла через все круги ада и думала, зачем я это сделала. Я не могла ни есть, ни пить, ни говорить. Первые три дня мне в рот постоянно текла кровь – только этим я и питалась. Сидела на обезболивающих таблетках, мозг стал медленней работать, разбухли лимфоузлы. Но когда сняли швы, все снова стало замечательно, и больше я не сомневалась в своем решении. Мне ничуть не мешает новый язык, он не повлиял ни на речь, ни на ощущение вкусов. Правда, первое время говорить можно было только шепелявя. Подумываю еще уздечку под языком удалить.

Федя

Разрез – это на всю жизнь, он вряд ли срастется. Поэтому, если есть какие-то сомнения, лучше не раздваивать язык. Но мне кажется, что с раздвоенным стало даже удобнее, хотя я ни за что не повторил бы эту операцию.

 

«Разрезание языка – это самое больное из всех моих модификаций, просто 10 из 10»
 
 

 

 

Имплант

Федя

Имплант вживляли около часа. Было не очень больно, потому что все происходило под анестезией. Сделали надрез, стали отслаивать кожу от мяса – получился карман, куда и вложили этот силиконовый кастет, а потом зашили разрез. Потом эта область тела опухла и посинела, нужно было очень осторожно обращаться со своим телом, не перегреваться и не носить тяжести. Заживал имплант около месяца, а идеально сросся с телом где-то через год.

Когда я делал эту модификацию, не было особого разнообразия среди форм имплантов. Были попсовые треугольники, звездочки и всякие сердечки. Я выбрал кастет – этот образ легко читается.

 

 

 

 

 

Татуировки

 

 

Полина

Чем больше на мне становится татуировок, тем лучше я к себе отношусь – считаю, что это действительно украшает, чистое тело кажется каким-то голым. Татуировка – это очень мощный обмен энергией, что-то сакральное и почти священное, ты в каждом рисунке увековечиваешь отпечаток самой себя. Это искусство, особая ценность которого в том, что оно умрет вместе с носителем. Может быть, мои модификации тела – это попытка сделать из него живой арт-объект?

У меня есть тату, которые просто понравились визуально, но большинство моих татух автобиографичны, я вкладывала свои смыслы и истории в их изображения. Котик – это портрет моего кота, который недавно умер. Год назад он заболел, а мне хотелось, чтобы он жил всегда, поэтому таким образом я его увековечила.

На правой ноге я недавно сделала новую татуировку, ее постоянно нужно смазывать, поэтому она и блестит. Татуировку на спине мне делала одна девочка, но потом она уехала, и сейчас этот рисунок доделывает другой мастер. Эта работа еще не закончена, поэтому спину я стараюсь не показывать.

 

 

 

Федя

По отдельности мои татуировки вряд ли несут какой-то смысл. Но в сочетании они образуют концепцию моего взгляда на жизнь: я стараюсь быть позитивным и везде искать яркие краски. Это отразилось на левой руке, а на правой, наоборот, все более мрачное – для равновесия. В татуировках для меня важнее всего стилистика.

 

Фото by Таня Капитонова

 


КАМЕНТАРЫ (1)

Илья
Илья | 22.12.2016 11:37

Очень смелые и красивые ребята )

6 0 +6