Гульня з самой сабой. Вялікае інтэрв'ю з Палінай

  • ЧЫТАЦЬ ПА-БЕЛАРУСКУBEL
  • ЧИТАТЬ ПО-РУССКИRUS

Летась Паліна Паланейчык стала актыўна вяртацца з зацяжнога творчага адпачынку. Разам з новым псеўданімам – Palina – змянілася і музыка. Паліна асвоіла Ableton, кардынальна абнавіла гучанне і рыхтуецца прэзентаваць свой другі альбом у «Бруге».

 

Мы сустрэліся з Палінай напярэдадні вялікага канцэрта ў Менску, каб абмеркаваць творчую перазагрузку, складанасці канцэртнага жыцця і – самае галоўнае – як навучыцца прымаць сябе такой, якая ты ёсць, з усімі «слабасцямі і дзіцячай наіўнасцю».

Цікавае супадзенне: наш рэдактар Лёша Горбаш вучыўся з Палінай у адной школе. І на гэтым фоне яе гісторыя становіцца яшчэ цікавейшай: ад песень пад гітару ў школьных калідорах да вялікіх сольнікаў у Менску, Кіеве і Мадрыдзе.

 

 

 Перазагрузка 

– Зараз ты падобная да самага занятага чалавека ў свеце.

– Я доўга ішла да стварэння бачнасці таго, што я суперзаняты чалавек. Наогул вельмі шмат нейкай дробязі. Я сядзела два гады і думала, што б такога прыдумаць, але вырашыла ўсё гэта рабіць у апошнія тры дні. Аказваецца, эфект ашаламляльны.

– Атрымліваецца, так у цябе выглядаюць апошнія трое сутак, а не апошнія два-тры тыдні?

– Так, вядома. Я ўжо думала, што гэта дурная ідэя была – займацца музыкай.

– Гадоў дзесяць таму павярнула не туды?

– Ды не, раней. Для мяне ўсё гэта вельмі цікавы вопыт, але галава ў мяне зараз з’язджае з глузду: ёсць альбом, які да гэтага часу не дароблены. Не скажу, што я яго адкладала да апошняга, але ў мяне было шмат канцэртаў, і аказалася, што гэта складана. Былі канцэрты ва Украіне, тут і два ў Іспаніі. І калі ў цябе сямнаццаць канцэртаў і на кожны хаця б тэхрайдар трэба скінуць, ужо крышку складана.

– А ты сама ўсім гэтым займаешся?

– Мне дапамагае Каця (сяброўка і аднакурсніца Паліны. – 34), але мне складана нешта дэлегаваць. Плюс гэта ўсё моцна вырашаецца асабістымі кантактамі, і часцяком мне гэта прасцей рабіць, таму што, перадаючы нешта іншаму чалавеку, трэба падысці да яго і сказаць: «Вось, глядзі, ёсць вось гэты чалавек», а вось гэтаму чалавеку сказаць: «Прывітанне, вось тут так вось». Я хачу так больш ніколі не рабіць, таму што гэта вельмі складана. Пачынаючы з арганізацыі канцэртаў – афішы я таксама сама раблю, – потым я пішу альбом, займаюся канцэртнай праграмай, і мерч мы нейкі прыдумалі, таму так, шмат усяго.

«Можаш зрабіць нейкае глупства – і гэта стрэліць»

– Ці былі моманты, калі здавалася, што ты наогул не вывозіш?

– Сёння, але, напэўна, гэта адзіны такі момант. Усё залежыць ад таго, як да гэтага ставіцца. Увечары мне складана, а днём нармальна. Калі прачынаюся, я разумею, што мне гэта вельмі падабаецца. Калі я стала спрабаваць рабіць нешта новае з Ableton, мне таксама было складана, і гэта быў самы цяжкі перыяд. Таму што я рабіла ўсё дрэнна, толькі пачынала вучыцца і нічога не разумела ў музыцы. Плюс мяне не вельмі прынялі: мама сказала, маўляў, што ты такое робіш, я была на тваім канцэрце і мне балела галава.

Зараз я перажыла гэта, чаму і рада, таму што гэта сапраўды вельмі складана. Складана знайсці апраўданні, калі ты разумееш, што проста рабіў дрэнна, таму гэта нікому не спадабалася. Раней я нешта рабіла і не думала пра наступствы, а зараз разумею: калі зрабіць так – будзе адно, інакш – іншае. Прыклад з інстаграму: ёсць фатаграфіі са складанай прыгажосцю, і нягледзячы на тое што мы з Кацяй трацім на іх шмат часу і я ганаруся вынікам, яны не збіраюць лайкі, затое заўсёды можна сфатаграфавацца ў шторах у ружовай кофце – і ўсім спадабаецца.

З іншага боку, ёсць шмат крыўдных штук, тыпу парадоксу з каверам на Ціму Беларускіх. Гэта здарылася ў дзень, калі мне давялося адмяніць канцэрт, у мяне захварэў малы і мы паехалі здаваць білеты. На ўсё было выдаткавана сорак хвілін: мы знялі гэта адным праездам па эскалатары, і да гэтага за дваццаць хвілін я накідала тэкст. І пра гэта напісалі практычна ўсе беларускія СМІ: так не пісалі ні пра мой першы альбом, ні пра «Х-Фактар», ні пра штосьці яшчэ. І гэта вельмі пацешна: ты можаш нешта рабіць вельмі доўга і заганяцца, але гэтага ніхто не заўважыць. А можаш зрабіць нейкае глупства – і гэта стрэліць.

– Але вы ж разумелі, калі выпускалі гэтае глупства, што гэта сапраўды ўсе расхапаюць?

– Ну мы здагадваліся. Але разумееш, мы рабілі гэта, таму што нам было вельмі смешна, а ўсіх гэта вельмі ўзрушыла.

 

 

«Калі мы выпусцілі першы альбом, я нічога не разумела ў музыцы»

 Тур, дзікая жанчына і аліўкавы алей 

– Ты і да гэтага каталася ў туры, але гэты быў самы загружаны, аб'ёмны і складаны. Ці такія выезды ўжо былі?

– Я падзяліла тур на дзве паловы: у першай я паехала на Заходнюю Украіну, у другой павінна было быць тры канцэрты, але здарыліся толькі два – у Кіеве і Адэсе. За гэтыя два канцэрты я стамілася значна больш, чым за пяць іншых канцэртаў.

– Чаму?

– Гэта звязана з пераездам і хваробай. Калі першы раз паехала, то не хварэла, а па шляху ў Кіеў у мяне балела проста ўсё. І неяк так склалася, што мы трапілі да нейкай дзікай жанчыны. Прыехалі, і гэта аказалася наогул не тая кватэра, нам гэта не спадабалася, але мы засталіся, бо ў нас былі два велізарныя чамаданы. А гаспадыня кватэры казала: «У вас такі перакошаны твар, я не хачу, каб вы заставаліся ў маёй кватэры». Мы паспрабавалі ёй растлумачыць, маўляў, калі ты прыходзіш у краму па агуркі, а табе прабіваюць памідоры, ты застаешся незадаволеным, а яна сказала: «У мяне ёсць спецыяльны чалавечак, які гэтым займаецца». Потым яна ўбачыла, што ў нас у пакеце ляжыць манга, і сказала, што яна ў Афрыцы ела манга, толькі яны былі сапраўдныя.

У выніку атрымалася, што ў чатыры ў нас саўндчэк, а ў дзве гадзіны нам усё яшчэ няма дзе жыць – за кошт гэтага было дрэнна. Але ведаеш, раз на раз не прыходзіцца: мне было гэта цікава, але сказаць, што я яшчэ раз так паеду – не, напэўна, не паеду.

Па грашах мой канцэрт у Берасці выйшаў больш у плюс, чым пяць канцэртаў на Заходняй Украіне. Ёсць два розныя канцэрты: той, які хочаш зрабіць ты, і той, які хочуць зрабіць табе. І ў гэтым была ўся соль, таму што тыя канцэрты, якія я рабіла сама, былі са складанымі ўмовамі: ты ўсё роўна бярэш нейкі «лакаматыўны» горад, які табе аплачвае ўсё, а астатнія бярэш у даважак, таму што табе цікава.

– А еўрапейскія канцэрты як атрымаліся?

– Вельмі дзіўна. У мяне ёсць такі Андрэй Зоін – чалавек, праз якога я стала выступаць ва Украіне. Ён калісьці запрасіў мяне на фестываль «Республика», я тады выступала перад «Ляпісам Трубяцкім». Дарэчы, памятаю, што думала тады: «Вось, зараз з'езджу туды – і ўсё, пойдзе!» Баялася скаціцца ў камерцыю.

А зараз ён пераключыўся на праекты-гранты. Сутнасць у тым, што ён вырашыў зрабіць у Іспаніі канцэрты для падтрымання ўкраінскай дыяспары, але чамусьці з беларускім артыстам. Не ведаю чаму – я вырашыла не ўдавацца ў падрабязнасці, гэта быў яго выбар. Ён проста напісаў: «Давай зробім канцэрт у Барселоне».

Там было цікава: мясцовы арганізатар аказаўся цудоўным чалавекам, вельмі дзіўным, але станоўчым, падобным на чмяля. Канцэрт у Барселоне быў у канцэртнай галерэі, у якой было вельмі шмат розных дызайнераў, консулаў і дырэктараў. Там нават разлівалі шампанскае, і гэта было вельмі дзіўна.

Пра канцэрт у Мадрыдзе я думала, што туды прыйдуць тры чалавекі, але гэта былі паўнавартасныя канцэрты. А ганаровы консул Беларусі ў Барселоне – іспанец. Ён падарыў мне бутэльку аліўкавага алея са сваёй фермы.

 

 

 «Калі мы выпусцілі першы альбом, я нічога не разумела ў музыцы» 

– Ты прыкладна два з паловай гады не займалася музыкай.

– У 2015-м мы выпусцілі альбом, пасля гэтага адыгралі ў ліпені канцэрт, гэта была крайняя кропка. Пасля гэтага мы яшчэ рабілі канцэрты: за 2015–2016 гады ў мяне было канцэрты тры, але рабіць штосьці далей мне адназначна не хацелася. Тады я яшчэ нармальна збірала людзей, а потым усё. Цяпер стала лепей: я пачынала з «Графіці», і пасля перапынку мой сольны канцэрт быў дзесьці ў канцы 2016 года. І перыяд з 2016 па 2017 быў складаны, але, калі я стала выступаць адна, мяне пачалі клікаць на фестывалі. Таму што, калі вас пяцёра, везці ўсіх неяк не вельмі зручна. А цяпер я адна – і стала прасцей.

– У інтэрв'ю ты апісвала гэты перыяд так: «Больш не хацела спяваць». Накрыла нейкае расчараванне?

– Калі мы выпусцілі першы альбом, я нічога не разумела ў музыцы: у мяне ёсць слых і паняцце аб музычнай адукацыі, але я не ведала, што з гэтым рабіць, мне было жудасна страшна і абсалютна незразумела. Плюс у мяне было шмат школьных комплексаў, і тут адбыліся дзве акалічнасці: з'явіўся Вова Патапенка з Ableton School і я сядзела дома ў дэкрэтным адпачынку.

Я разумею, што, калі б у мяне не было дзіцяці, я пайшла б працаваць туды, дзе працуюць усе мае сябры, займалася б якой-небудзь відэасферай і забіла на музыку. У мяне рэальна было два крутых года, якія я правяла сам-насам з сабой, і ў мяне ў гэтым плане з сабой добрыя адносіны, таму што пачынаецца ўсё з таго, што ты сябе гнабіш.

На курсах у Вовы ты займаешся самаадукацыяй: можаш самастойна, не маючы барабаннай устаноўкі, вывучыць рытмічныя і басовыя функцыі, кучу ўсяго пачуць і прапампавацца ў плане гучання. А яшчэ ты можаш рабіць памылкі: са мной хадзілі людзі на курс, і яны не ведалі ноты, ім Вова раздрукоўваў клавіятуру. Ён так крута ўсё тлумачыў, што ты разумееш, што калі яны могуць, то і ты можаш.

«Па грашах мой канцэрт у Берасці выйшаў больш у плюс, чым пяць канцэртаў на Заходняй Украіне»

Тады я хадзіла на цэлы курс, потым на інтэнсіў, потым я была ў Лёшы Варсобы на імправізацыі і кампазіцыі. Мяне гэта ўсё разняволіла, і музыка мяне зацікавіла. Цяпер вось я выпускаю альбом і ведаю, што там ёсць дрэннага, але я стала назіраць за тым, што адбываецца са мной і з маёй музычнай ідэяй. Я ад альбома ўжо адышла, таму што мне хочацца ўжо рабіць трохі іншую музыку, але вырашыла, што гэтыя праекты трэба выпусціць, каб зафіксаваць час. Гэта трэба, каб адкрыць яго потым і падумаць: божа, ды хіба так можна было? Трэба прымаць сваю слабасць і дзіцячую наіўнасць, таму што, калі ты ў гэтым плане пачынаеш сябе моцна заганяць, табе складана рухацца далей.

– Пачала прасцей ставіцца да музыкі?

– Імкнуся. Гэта мая гульня з самой сабой: ты ловіш круты кураж, калі камусьці падабаецца тое, што ты хочаш рабіць. У мяне ёсць нейкія амбіцыі, асабліва калі я разумею, што вось гэта я зраблю, таму што мне гэта падабаецца, гэты трэк мне падабаецца, таму што ў ім дарослая музычная ідэя, а вось гэты трэк проста зойдзе. А вось гэтую песню я зраблю папсовай – цікава, яна спадабаецца маёй маме?

Я толькі паўгода як пачала прадавацца ўсюды, раней я гэтым не займалася, і я заўсёды думала, што ў мяне ёсць дзве песні – «Як ты?» і «Лета», дзве беларускія песні. Але выявілася, што мая самая папулярная песня – гэта «Сарафан». Сумарна ў мяне некалькі мільёнаў праслухоўванняў, і 95% усяго заробку – гэта праслухоўванні трэка «Сарафан» у Расіі, дзе я наогул не выступаю.

– Чаму ты не выступаеш у Расіі?

– Проста няма добрых прапаноў. Былі спробы рабіць канцэрты, але мясцовыя не хочуць гэтым займацца, ты робіш гэта адсюль дыстанцыйна, і як бы ні здавалася, што ўсё можна зрабіць праз інстаграм, гэта не так: ты проста выходзіш у нуль.

 

 

«Магу выпусціць спектакль, машыны выпусціць і магу зрабіць усё, што заўгодна, і гэта будзе працаваць»

 «Х-Фактар» – коратка 

– Ты памятаеш момант, калі ты падумала: «О, "Х-Фактар", трэба з'ездзіць»?

– Такога моманту не было. Мяне адразу запрасілі на тэлевізійны кастынг, я не падавалася на папярэдні адбор: тады ў мяне было тры канцэрты ва Украіне, а потым я паехала да іх у Кіеў, праспявала і паехала дадому. Спачатку мне было ўсё роўна. А ў ноч перад выступам вырашыла паглядзець, што гэта наогул такое. І я так спалохалася той сцэны. Але першы кастынг будзе адным з самых яркіх успамінаў у жыцці.

Як быццам танны фільм, дзе ты, звычайная дзяўчынка, трапляеш у горад вялікіх агнёў. Мяне захапіла, што на пляцоўцы такая ж эмацыйная сітуацыя, што і на экране: потым усё нагнятаецца з дапамогай мантажу і слёзнай музыкі, а там усё такое, што ты не можаш паверыць, што гэта ўсё сучаснасць.

– Што цябе там здзівіла больш за ўсё?

– Маштаб тэлебачання круты. Ты адчуваеш, што гэта каштуе шмат грошай. Яшчэ было класна глядзець за тым, як працуюць людзi, у нас такога няма. Там была такая сітуацыя, што касцюмеры прыносяць эскіз і кажуць: «Паглядзі, тут у яго мусіць быць шлемы з іракезамі, зрабі». І я думала, што яны нічога не зробяць – гэта вельмі па-беларуску.
Прыходжу праз чатыры гадзіны, а яны ўзялі нейкі пенапласт, парэзалі яго, пафарбавалі балончыкам – і атрымаліся нейкія крутыя капелюшы. Ці дзяўчынцы было нязручна сядзець на крэсле – прыйшоў зваршчык і тут жа памяняў крэсла.

– А ты дзе актуальнейшая: ва Украіне ці ў нас?

– Ты ведаеш, тут. У гэтым плане «Х-Фактар» не моцна паўплываў на канцэрты ва Украіне. Думаю, калі б я ўдзельнічала ў ім 8 гадоў таму, мне б гэта нешта дало, тады гэта было новым і шоу глядзела аўдыторыя, з якой мы маглі зачапіцца. Зараз падчас эфіраў мяне пазнавалі памежнікі, прасілі сфатаграфавацца, калі казаць пра падпіску ў інстаграме, то гэта дзеці адзінаццаці гадоў: гэта не тая аўдыторыя, якая пойдзе цябе слухаць на канцэрце. Я рада, што зрабіла канцэрты ва Украіне пасля «Х-Фактару»: калі б я іх не зрабіла, я б думала, што згубіла нейкі поспех. Але на канцэртах аказалася, што туды ходзіць фестывальная публіка: яны не бачылі мяне па тэліку, яны бачылі мяне на «Західзе».

Я – спецыфічны прадукт. Былі рабяты з кавер-бэндаў, але працы і нейкіх прапаноў не было ні ў каго. Гэта было вельмі дзіўна, і з кастрычніка па студзень быў галодны перыяд жыцця: ты ўсё выдаткоўваеш на тое, каб неяк жыць у Кіеве. Нешта кампенсавалі, а штосьці не: усе павінны былі засяліцца крыху раней, а я засялілася на два тыдні пазней, але ездзіла на нейкія дні дадому, плюс у мяне былі канцэрты. Такія моманты не кампенсавалі. Ну і ты ж не можаш тры месяцы там не есці, і па выніку да студзеня ўсё было вельмі сумна.

У мяне была цікавая сітуацыя: калі я паехала на «Х-Фактар», паралельна з гэтым двое рабят з «Танцаў» на ТНТ танцавалі пад мае песні. І гэта таксама дало вялікі выхлап, хоць я для гэтага нічога не рабіла.

 

 

«Калі ты разумееш, што 80% беларускіх музыкаў змяшчаецца ў “Корпусе”, думаеш, што трэба рабіць хоць нешта» 

– Ты выпускаеш альбом. Наколькі гэта для цябе важная рэч?

– Цяпер ужо не вельмі важная. Гэта трэцяя вясна запар, калі я збіраюся выпусціць альбом. У першую вясну была эйфарыя, у другую я разумела, што ёсць праект, але я нічога не магу дарабіць, а зараз я не стаўлюся да яго як да нечага асаблівага. Я разумею, што цяпер усё хутка мяняецца, усё пракручваецца ў стужцы і забываецца. Нешта можа прынесці табе плюс толькі праз паўгода, і мая аўдыторыя, якая на мяне будзе хадзіць, павінна пачуць мяне, закахацца, развесціся, паслухаць мае песні, а потым яны ўжо пачнуць хадзіць на канцэрты. Павінен прайсці нейкі перыяд: ты альбо збіраеш нейкую пастаянную аўдыторыю, альбо гэта нейкі хайп, які мне ў маім фармаце досыць складана зрабіць. «Мокрыя кросы» ў маім фармаце – гэта дзіўная з'ява, але я разумею, што не пачну так вось зусім. Да пісьменных камерцыйных штук таксама трэба дарасці і рабіць іх вельмі добра.

– Слова «камерцыя» цябе больш не палохае?

– Не. Я зараз разумею, што мне падабаецца займацца тым, чым я займаюся. Буду за гэта трымацца, таму што не хачу ісці ў офіс. Зараз сутнасць музычнага рынку ў тым, што ты становішся брэндам і можаш рабіць усё, што заўгодна. Я разумею, што аўдыторыя ўмоўна невялікая, але я магу выпусціць спектакль, машыны выпусціць і магу зрабіць усё, што заўгодна, і гэта будзе працаваць.

– Ты адчуваеш, што ў Беларусі гэта стала актыўна рухацца?

– У 2015–2017 гадах на мяне прыходзіла 112 чалавек. Цяпер прыходзіць больш, і гэта адчуваецца.

– За астатняй сцэнай ты неяк сочыш ці яна асобна ад цябе існуе?

– Мне цікава. Калі я толькі пачынала нешта рабіць, мне здавалася, што я была як маньяк: вычэплівала каго-небудзь, хто займаецца музыкай, і распытвала яго, як ён гэта робіць. Потым я зразумела, што гэта занадта дакучліва, людзі да гэтага кепска ставяцца, стала больш стрыманай, але мне ўсё яшчэ вельмі цікава.

– А хто табе падабаецца?

– «Петля пристрастия». Падабаецца, як працуе Shuma. Добрыя рабяты Intelligency. І Dee Tree падабаюцца.

– А Ціма Беларускіх табе як?

– Калі мне ноччу дрэнна, я, бывае, уключаю Каржа, «Море по колено» ўмоўнае, і мне выпіць хочацца, а потым я слухаю і думаю: «Блін, рыфма такая, мог бы і лепш, але ўсё роўна малайчына, сусед!» I калі не пераходзіць на музычны густ, хто, што і як зрабіў, то я вельмі станоўча стаўлюся да ўсіх, таму што разумею, што гэта ўсё няпроста. Ведаеш, летась збіралі ў «Корпусе» музыкаў і рабілі лекцыі. І калі ты разумееш, што 80% беларускіх музыкаў змяшчаецца ў «Корпусе», думаеш, што трэба рабіць хоць нешта.

 

 

«Трэба прымаць сваю слабасць і дзіцячую наіўнасць»

 Фiксацыя моманту 

– Канцэрт у «Бруге» – гэта нейкі крок да далейшых мэт альбо проста яшчэ адзін сольнік на дзень нараджэння?

– Калі я буду сядзець проста так, гэта не значыць, што я не буду нічога рабіць, але я не зафіксую свой вынік. Для мяне канцэрты – гэта спроба яго зафіксаваць: тут знаходзіцца матывацыя, ты акумулюешся і за два тыдні робіш вельмі шмат. Дрэннае ты адсейваеш, таму што побач з табой з'яўляюцца слухачы, і хутка заўважаеш добрае. Для мяне гэта такія засечкі развіцця. Напэўна, канцэрт у «Бруге» не будзе падобны да канцэрта маёй мары, але гэта будзе маленькі крок да яго.

– «Будзе не весела, але душэўна»: гэта рэферэнс да «сумнай спявачкі» або так альбом называецца?

– Мы цяпер над гэтым думаем, але проста гэта такая лажа: божа, каму якая розніца, як называецца альбом?

– А чаму будзе нявесела?

– Ды будзе весела. Я не люблю прома-тэксты: напэўна, іх трэба пісаць, але я не разумею тэкстаў тыпу «гэта будзе незабыўны вечар». Мне здаецца, я вельмі асабісты выканаўца. Мне нават напісала адна дзяўчына: «Паліна, я бачу, у вас усё добра, вы сталі такая папулярная, але мне так балюча, таму што раней мне здавалася, што вы спяваеце толькі для мяне». І я разумею, што я сябе крыху агідна вяду на канцэртах, таму што я паводжуся не як сумная спявачка, і ў мяне было шмат гісторый, калі чалавек не чытае мой тып асобы і кажа, маўляў, божа, што гэта наогул такое было?

На тым этапе, на якім я знаходжуся, гэта ўсё роўна вельмі асабістая сустрэча. Я ў інстаграме рабіла апытанне, хто вы і адкуль, і я так здзівілася, што для мяне 85% адсоткаў гэтых людзей – гэта такія класныя чувакі, і ты разумееш, што ты з усімі пагаварыў бы: адзін грае блюз-панк на кітайскай, а другі займаецца нафтай у Амерыцы. Гэта цікавыя людзі, і я разумею, што гэта наша з імі асабістая сустрэча. Ты ж не можаш апісаць сустрэчу з сябрамі: напэўна, яна будзе вясёлая, а можа быць і не.

– Ты не баішся, што пасля выпуску альбома цябе зноў перамкне?

– Не, таму што я ўжо думаю пра наступны. Тое, што са мной зараз адбываецца, – гэта складана. І я часам выракаюся ўсяго, таму што вельмі балюча, калі нешта не выходзіць. Але ты хутка развіваешся, і ёсць шмат такіх штук, якія ты чуеш і думаеш: «Божа, які там круты інструмент, гэта ж гучыць так па-клубнаму!» Але ты знаходзіш гэты інструмент, робіш з ім партыю і разумееш, што гэта не гучыць. Ці ў цябе была любімая песня, але ты яе чытаеш і разумееш, што, калі для цябе гэта ўжо пройдзена, ты не можаш да гэтага ставіцца так, як ты ставіўся раней. Таму я ведаю, што мне будзе дрэнна.

Фотa: Каця Крук

В прошлом году Полина Полонейчик стала активно возвращаться из затяжного творческого отпуска. Вместе с новым псевдонимом – Palina – изменилась и музыка. Полина освоила Ableton, кардинально обновила звучание и готовится презентовать свой второй альбом в «Брюгге».

 

Мы встретились с Полиной накануне большого концерта в Минске, чтобы обсудить творческую перезагрузку, сложности концертной жизни и – самое главное – как научиться принимать себя такой, какая ты есть, со всеми «слабостями и детской наивностью».

Забавное совпадение: наш редактор Леша Горбаш учился с Полиной в одной школе. И на этом фоне ее история становится еще интереснее: от песен под гитару в школьных коридорах до больших сольников в Минске, Киеве и Мадриде.

 

 

 Перезагрузка 

– Сейчас ты похожа на самого занятого человека в мире.

– Я долго шла к созданию видимости того, что я суперзанятой человек. Вообще очень много какой-то мелочи. Я сидела два года и думала, что бы такого придумать, но решила все это делать в последние три дня. Оказывается, эффект ошеломляющий.

– Получается, так у тебя выглядят последние три дня, а не последние две-три недели?

– Да, конечно. Я уже думала, что это глупая идея была – заниматься музыкой.

– Лет десять назад свернула не туда?

– Да нет, раньше. Для меня все это очень интересный опыт, но голова у меня сейчас сходит с ума: есть альбом, который до сих пор не доделан. Не скажу, что я его откладывала до последнего, но у меня было много концертов, и оказалось, что это сложно. Были концерты в Украине, здесь и два в Испании. И когда у тебя семнадцать концертов и на каждый хотя бы техрайдер нужно скинуть, уже немножко сложно.

– А ты сама всем этим занимаешься?

– Мне помогает Катя, но мне сложно что-то делегировать. Плюс это все сильно решается личным контактами, и зачастую мне это проще делать, потому что, передавая что-то другому человеку, нужно подойти к нему и сказать: «Вот, смотри, есть вот этот человек», а вот этому человеку сказать: «Привет, вот тут так вот». И это сложно: я хочу так больше никогда не делать, потому что это очень сложно. Начиная с организации концертов – афиши я тоже сама делаю, – потом я пишу альбом, занимаюсь концертной программой, и мерч мы какой-то придумали, поэтому да, много всего.

«Можешь сделать какую-то ерунду – и это выстрелит»

– Были моменты, когда казалось, что ты вообще не вывозишь?

– Сегодня, но, наверное, это единственный такой момент. Все зависит от того, как к этому относиться. Вечером мне сложно, а днем нормально. Когда просыпаюсь, я понимаю, что мне это очень нравится. Когда я стала пытаться делать что-то новое с Ableton, мне тоже было сложно, и это был самый тяжелый период. Потому что я делала все плохо, только начинала учиться и ничего не понимала в музыке. Плюс меня не очень приняли: мама сказала, мол, что ты такое делаешь, я была на твоем концерте и у меня болела голова.

Сейчас я пережила это, чему и рада, потому что это действительно очень сложно. Сложно найти оправдания, когда ты понимаешь, что просто делал плохо, поэтому это никому не понравилось. Раньше я что-то делала и не думала о последствии, а сейчас понимаю: если сделать так – будет одно, иначе – другое. Пример из инстаграма: есть фотографии со сложной красотой, и несмотря на то что мы с Катей тратим на них много времени и я горжусь результатом, они не собирают лайки, зато всегда можно сфотографироваться в шторах в розовой кофте и всем понравится.

С другой стороны, есть много обидных штук, типа парадокса с кавером на Тиму Белорусских. Это случилось в день, когда мне пришлось отменить концерт, у меня заболел малой и мы поехали сдавать билеты. На все было потрачено сорок минут: мы сняли это одним проездом по эскалатору, и до этого за двадцать минут я накидала текст. И об этом написали практически все беларусские СМИ: так не писали ни про мой первый альбом, ни про «Х-Фактор», ни про что-то еще. И это очень забавно: ты можешь что-то делать очень долго и загоняться, но этого никто не заметит. А можешь сделать какую-то ерунду – и это выстрелит.

– Но вы же понимали, когда выпускали эту ерунду, что это точно все расхватают?

– Ну мы догадывались. Но понимаешь, мы делали это, потому что нам было очень смешно, а всех это очень взбудоражило.

 

 

«Когда мы выпустили первый альбом, я ничего не понимала в музыке»

 Тур, дикая женщина и оливковое масло 

– Ты и до этого каталась в туры, но этот был самый загруженный, объемный и сложный. Или такие выезды уже были?

– Я разделила тур на две половины: в первой я поехала на Западную Украину, во второй должно было быть три концерта, но случилось только два – в Киеве и Одессе. За эти два концерта я устала гораздо больше, чем за пять других концертов.

– Почему?

– Это связано с переездами и болезнью. Когда в первый раз поехала, то не болела, а по пути в Киев у меня болело просто все. И как-то так сложилось, что мы попали к какой-то дикой женщине. Приехали, и это оказалась вообще не та квартира, нам это не понравилось, но мы остались, потому что у нас было два огромных чемодана. А хозяйка квартиры сказала: «У вас такое перекошенное лицо, я не хочу, чтобы вы оставались в моей квартире». Мы попытались ей объяснить, мол, когда ты приходишь в магазин за огурцами, а тебе пробивают помидоры, ты остаешься недовольным, а она сказала: «У меня есть специальный человечек, который этим занимается», а потом она увидела, что у нас в пакете лежит манго, и сказала, что она в Африке ела манго, только они были настоящие.

В итоге получилось, что в четыре у нас саундчек, а в два часа нам все еще негде жить – за счет этого было плохо. Но знаешь, раз на раз не приходится: мне было это интересно, но сказать, что я еще раз так поеду – нет, наверное, не поеду.

По деньгам мой концерт в Бресте вышел больше по плюсу, чем пять концертов на Западной Украине. Есть два разных концерта: тот, который хочешь сделать ты, и тот, который хотят сделать тебе. И в этом была вся соль, потому что те концерты, которые я делала сама, были со сложными условиями: ты все равно берешь какой-то город «локомотивный», который тебе оплачивает все, а остальные берешь в довесок, потому что тебе интересно.

– А европейские концерты как получились?

– Очень странно. У меня есть такой Андрей Зоин – человек, через которого я стала выступать в Украине. Он когда-то пригласил меня на фестиваль «Республика», я тогда выступала перед «Ляписом Трубецким». Кстати, помню, что думала тогда: «Вот, сейчас съезжу туда – и все, попрет!» Боялась скатиться в коммерцию.

А сейчас он переключился на проекты-гранты. Суть в том, что он решил сделать в Испании концерты для поддержания украинской диаспоры, но почему-то с беларусским артистом. Не знаю почему – я решила не вдаваться в подробности, это был его выбор. Он просто написал: «Давай сделаем концерт в Барселоне».

Там было очень интересно: местный организатор оказался чудесным человеком, очень странным, но положительным, похожим на шмеля. Концерт в Барселоне был в концертной галерее, в которой было очень много разных дизайнеров, консулов и директоров. Там даже разливали шампанское, и это было очень странно.

Про концерт в Мадриде я думала, что туда придет три человека, но это были полноценные концерты, было интересно. А почетный консул Беларуси в Барселоне – испанец. Он подарил мне бутылку оливкового масла со своей фермы.

 

 

 «Когда мы выпустили первый альбом, я ничего не понимала в музыке» 

– Ты где-то два с половиной года не занималась музыкой.

– В 2015-м мы выпустили альбом, после этого сыграли в июле концерт, это была крайняя точка. После этого мы еще делали концерты: за 2015–2016 годы у меня было концерта три, но делать что-то дальше мне однозначно не хотелось. Тогда я еще нормально собирала людей, а потом все. Сейчас стало получше: я начинала с «Граффити», и после перерыва мой сольный концерт был где-то в конце 2016 года. И период с 2016 по 2017 был сложным, но, когда я стала выступать одна, меня начали звать на фестивали. Потому что, когда вас пятеро, везти всех как-то не очень удобно. А сейчас я одна – и стало попроще.

– В интервью ты описывала этот период так: «Больше не хотела петь». Накрыло какое-то разочарование?

– Когда мы выпустили первый альбом, я ничего не понимала в музыке: у меня есть слух и понятие о музыкальном образовании, но я не знала, что с этим делать, мне было ужасно страшно и абсолютно непонятно. Плюс у меня было много школьных комплексов, и тут произошли два обстоятельства: появился Вова Потапенко с Ableton School и я сидела дома в декретном отпуске.

Я понимаю, что, если бы у меня не было ребенка, я пошла бы работать туда, где работают все мои друзья, занималась бы какой-нибудь видеосферой и забила на музыку. У меня реально было два крутых года, которые я провела наедине с собой, и у меня в этом плане с собой хорошие отношения, потому что начинается все с того, что ты себя гнобишь.

На курсах у Вовы ты самообразовываешься: ты можешь самостоятельно, не имея барабанной установки, изучить ритмические и басовые функции, кучу всего услышать и прокачаться в плане звучания. А еще ты можешь делать ошибки: со мной ходили люди на курс, и они не знали ноты, и им Вова распечатывал клавиатуру. Он так круто все объяснял, что ты понимаешь, что если они могут, то и ты можешь.

«По деньгам мой концерт в Бресте вышел больше по плюсу, чем пять концертов на Западной Украине»

Тогда я ходила на целый курс, потом на интенсив, потом я была у Леши Варсобы на импровизации и композиции. Меня это все раскрепостило, и музыка меня заинтересовала. Сейчас вот я выпускаю альбом и знаю, что там есть плохого, но я стала наблюдать за тем, что происходит со мной и с моей музыкальной идеей. Я от альбома уже отошла, потому что мне хочется уже делать немного другую музыку, но решила, что эти проекты нужно выпустить, чтобы зафиксировать время. Это нужно, чтобы открыть его потом и подумать: боже, да разве так можно было? Нужно принимать свою слабость и детскую наивность, потому что, если ты в этом плане начинаешь себя сильно загонять, тебе сложно двигаться дальше.

– Стала проще относиться к музыке?

– Стараюсь. Это моя игра с самой собой: ты ловишь крутой кураж, когда кому-то нравится то, что ты хочешь делать. У меня есть какие-то амбиции, особенно когда я понимаю, что вот это я сделаю, потому что мне это нравится, этот трек мне нравится, потому что в нем взрослая музыкальная идея, а вот этот трек просто зайдет. А вот эту песню я сделаю попсовой – интересно, она понравится моей маме?

Я только полгода начала продаваться везде, раньше я этим не занималась, и я всегда думала, что у меня есть две песни – «Як ты?» и «Лета», две беларусские песни. Но оказалась, что моя самая популярная песня – это «Сарафан». Суммарно у меня несколько миллионов прослушиваний, и 95% всего заработка – это прослушивания трека «Сарафан» в России, где я вообще не выступаю.

– Почему ты не выступаешь в России?

– Просто нет хороших предложений. Были попытки делать концерты, но местные не хотят этим заниматься, ты делаешь это отсюда дистанционно, и как бы тебе ни казалось, что все можно сделать через инстаграм, это не так: ты просто выходишь в ноль.

 

 

«Могу выпустить спектакль, машины выпустить и могу сделать все, что угодно, и это будет работать»

 Х-Фактор – коротко 

– Ты помнишь момент, когда ты подумала: «О, “Х-Фактор”, надо съездить»?

– Такого момента не было. Меня сразу пригласили на телевизионный кастинг, я не подавалась на предварительный отбор: тогда у меня было три концерта в Украине, а потом я поехала к ним в Киев, спела и поехала домой. В начале мне было все равно. А в ночь перед выступлением решила посмотреть, что это вообще такое. И я так испугалась той сцены. Но первый кастинг будет одним из самых ярких воспоминаний в жизни.

Как будто дешевый фильм, где ты, обычная девочка, попадаешь в город больших огней. Меня восхитило, что на площадке такая же эмоциональная ситуация, что и на экране: потом все нагнетается с помощью монтажа и слезной музыки, а там все такое, что ты не можешь поверить, что это все настоящее.

– Что тебя там удивило больше всего?

– Масштаб телевидения крутой. Ты чувствуешь, что это стоит много денег. Еще было классно смотреть за тем, как работают люди, у нас такого нет. Там была такая ситуация, что костюмеру приносят эскиз и говорят: «Посмотри, тут у него должны быть шлемы с ирокезами, сделай». И я думала, что они ничего не сделают – это очень по-беларусски. Прихожу через четыре часа, а они взяли какой-то пенопласт, порезали его, покрасили баллончиком – и получились какие-то крутые шляпы. Или девочке было неудобно сидеть на стуле – пришел сварщик и тут же поменял стул.

– А ты где актуальнее: в Украине или у нас?

– Ты знаешь, здесь. В этом плане «Х-Фактор» не сильно повлиял на концерты в Украине. Думаю, если бы я участвовала в нем 8 лет назад, мне бы это что-то дало, тогда это было новым и шоу смотрела аудитория, с которой мы могли зацепиться. Сейчас во время эфиров меня узнавали пограничники, просили сфотографироваться, если говорить о подписке в инстаграме, то это дети одиннадцати лет: это не та аудитория, которая пойдет тебя слушать на концерте. Я рада, что я сделала концерты в Украине после «Х-Фактора»: если бы я их не сделала, я бы думала, что упустила какой-то успех. Но на концертах оказалось, что туда ходит фестивальная публика: они не видели меня по телику, они видели меня на «Захиде».

Я – специфический продукт. Были ребята из кавер-бендов, но работы и каких-то предложений не было ни у кого. Это было очень странно, и с октября по январь был голодный период жизни: ты все тратишь на то, чтобы как-то жить в Киеве. Что-то возмещали, а что-то нет: все должны были заселиться пораньше, а я заселилась на две недели позже, но ездила на какие-то дни домой, плюс у меня были какие-то концерты. Такие моменты не возмещали. Ну и ты же не можешь три месяца там не есть, и по итогу к январю все было очень грустно.

У меня была интересная ситуация: когда я поехала на «Х-Фактор», параллельно с этим двое ребят с «Танцев» на ТНТ танцевали под мои песни. И это тоже дало большой выхлоп, хотя я для этого ничего не делала.

 

 

«Когда понимаешь, что 80% беларусских музыкантов помещается в "Корпусе", думаешь, что надо делать хоть что-то» 

– Ты выпускаешь альбом. Насколько это для тебя важная вещь?

– Сейчас уже не очень важная. Это третья весна подряд, когда я собираюсь выпустить альбом. В первую весну была эйфория, во вторую я понимала, что есть проект, но я ничего не могу доделать, а сейчас я не отношусь к нему как к чему-то особенному. Я понимаю, что сейчас все быстро меняется, все прокручивается в ленте и забывается. Что-то может принести тебе плюс только через полгода, и моя аудитория, которая на меня будет ходить, должна услышать меня, влюбиться, развестись, послушать мои песни, а потом они уже начнут ходить на концерты. Должен пройти какой-то период: ты либо собираешь какую-то постоянную аудиторию, либо это какой-то хайп, который мне в моем формате достаточно сложно сделать. «Мокрые кроссы» в моем формате – это странное явление, но я понимаю, что не начну так вот совсем. До грамотных коммерческих штук тоже нужно дорасти и делать их очень хорошо.

– Слово «коммерция» тебя больше не пугает?

– Нет. Я сейчас понимаю, что мне нравится заниматься тем, чем я занимаюсь. Буду за это держаться, потому что не хочу идти в офис. Сейчас суть музыкального рынка состоит в том, что ты становишься брендом и можешь делать все, что угодно. Я понимаю, что аудитория условно небольшая, но я могу выпустить спектакль, машины выпустить и могу сделать все, что угодно, и это будет работать.

– Ты чувствуешь, что в Беларуси это стало активно двигаться?

– В 2015–2017 годах на меня приходило 112 человек. Сейчас приходит больше, и это чувствуется.

– За остальной сценой ты как-то следишь или она отдельно от тебя существует?

– Мне интересно. Когда я только начинала что-то делать, мне казалось, что я была как маньяк: выцепливала кого-то, кто занимается музыкой, и расспрашивала его, как он это делает. Потом я поняла, что это слишком навязчиво, люди к этому плохо относятся, стала сдержаннее, но мне все еще очень интересно.

– А кто тебе нравится?

– «Петля пристрастия». Нравится, как работает Shuma. Хорошие ребята Intelligency. И Dee Tree нравятся.

– А Тима Белорусских тебе как?

– Когда мне ночью плохо, я, бывает, включаю Коржа, «Море по колено» условное, и мне выпить хочется, а потом я слушаю и думаю: «Блин, рифма такая, мог бы и лучше, но все равно молодец, сосед!» И если не переходить на музыкальный вкус, кто, что и как сделал, то я очень положительно отношусь ко всем, потому что понимаю, что это все непросто. Знаешь, в прошлом году собирали в «Корпусе» музыкантов и делали лекции. И когда ты понимаешь, что 80% беларусских музыкантов помещается в «Корпусе», ты думаешь, что надо делать хоть что-то.

 

 

«Нужно принимать свою слабость и детскую наивность»

 Фиксация момента 

– Концерт в «Брюгге» – это какой-то шаг к дальнейшим целям или просто еще один сольник на день рождения?

– Если я буду сидеть просто так, это не значит, что я не буду ничего делать, но я не зафиксирую свой результат. Для меня концерты – это попытка его зафиксировать: это мотивирует, ты аккумулируешься и за две недели делаешь очень много. Плохое ты отсеиваешь, потому что рядом с тобой появляются слушатели, и быстро замечаешь хорошее. Для меня это такие засечки развития. Наверное, концерт в «Брюгге» не будет похож на концерт моей мечты, но это будет маленький шаг к нему.

– «Будет не весело, но душевно»: это референс к «грустной певице» или так альбом называется?

– Мы сейчас про это думаем, но просто это такая лажа: господи, кому какая разница, как называется альбом?

– А почему будет не весело?

– Да будет весело. Я не люблю промо-тексты: наверное, их надо писать, но я не понимаю текстов типа «это будет незабываемый вечер». Мне кажется, я очень личный исполнитель. Мне даже написала одна девушка: «Полина, я вижу, у вас все хорошо, вы стали такая популярная, но мне так больно, потому что раньше мне казалось, что вы поете только для меня». И я понимаю, что немного отвратительно веду на концертах, потому что я веду себя не как грустная певица. И у меня было много историй, когда человек не читает мой тип личности, и говорит, мол, господи, что это вообще такое было?

На том этапе, на котором я нахожусь, это все равно очень личная встреча. Я в инстаграме делала опрос, кто вы и откуда, и я была настолько удивлена, что для меня 85% процентов этих людей – это такие классные чуваки, и ты понимаешь, что ты со всеми заговорил бы: один играет блюз-панк на китайском, а другой занимается нефтью в Америке. Это интересные люди, и я понимаю, что это наша с ними личная встреча. Ты же не можешь описать встречу с друзьями: наверное, она будет веселая, а может быть и нет.

– Ты не боишься, что после выпуска альбома тебя снова перемкнет?

– Нет, потому что я уже думаю про следующий. То, что со мной сейчас происходит, – это сложно. И я иногда отрекаюсь от всего, потому что очень больно, когда что-то не выходит. Но ты быстро развиваешься, и есть много таких штук, которые слышишь и думаешь: «Господи, какой там крутой инструмент, это же звучит так по-клубному!» Но ты находишь этот инструмент, делаешь с ним партию, и ты понимаешь, что это не звучит. Или у тебя была любимая песня, но ты ее разбираешь и понимаешь, что, если для тебя это уже пройдено, ты не можешь к этому относиться так, как относился раньше. Поэтому я знаю, что мне будет плохо.

Фото: Катя Крюк

Free Love. У Бакея вышел клип «Наслаждение»

Free Love. У Бакея вышел клип «Наслаждение»

Поговорили с участниками и создателем клипа о любви, свободе и проблеме гомофобии.

Навагоднія міксы 2020

Навагоднія міксы 2020

Дзевяць музычных кактэйляў, адмыслова замешаных для 34mag сябрамі ды рэзідэнтамі Radio Plato.

15 лучших беларусских альбомов 2019 года

15 лучших беларусских альбомов 2019 года

И лучшим альбомом-2019 по версии «Першака» становится...

Dee Tree и минский госпел-хор дарят тебе новогоднее настроение

Dee Tree и минский госпел-хор дарят тебе новогоднее настроение

Фанк, госпел, Новый год!

Таймлайн беларусской музыки: 2010–2019

Таймлайн беларусской музыки: 2010–2019

Вместе с JagerVibes подводим итоги десятилетия в беларусской музыке.

30 мыслей о беларусской музыкальной сцене в 2019 году

30 мыслей о беларусской музыкальной сцене в 2019 году

Главные герои, события и музыкальные сюрпризы – мы вспомнили все.

Конструктор из звуков. NaviBand рассказывают о новом альбоме

Конструктор из звуков. NaviBand рассказывают о новом альбоме

Релиз получил название «NaviBand» и звучит как главный альбом в дискографии группы.

Проект Сергея Михалка Drezden выпустил альбом «Эдельвейс»

Проект Сергея Михалка Drezden выпустил альбом «Эдельвейс»

Как работает авторское право на музыку в Беларуси?

Как работает авторское право на музыку в Беларуси?

Зачем тебе регистрировать права на свою музыку, даже если ты просто выкладываешь песни «Вконтакте»?